— Да что вы! Я, кажется, уже потеряла голос.
— Вы ей не верьте, — воскликнул Берек. — Поет она, да так, что заслушаешься. Впору продавать билеты.
Фейгеле радостно улыбнулась. Она не заставила себя долго упрашивать и запела песню о бездонном синем небе. Станислав и Берек слушали, зачарованные ее пением.
От Кневского Берек и Фейгеле вышли, держась за руки.
РУКИ НАЗАД
Как только Штифтер дал знать, что, судя по приметам, Болендера видели в Гамбурге, тотчас же туда переехали Берек и Фейгеле. Медицинский институт оба они к этому времени уже закончили, и им помогли поступить на работу в одну из клиник. Квартиру из двух комнат они сняли недалеко от города, в Пиннеберге. Прошло больше года, но ни разу им не удалось встретить человека, даже отдаленно напоминающего бывшего шефа «небесной дороги».
Кневский возвратился в Польшу. И супругам не раз приходила мысль, что пора покинуть Германию. Так бы они и поступили, если бы наконец однажды Фейгеле не примчалась домой возбужденная и с порога не выпалила:
— Я, кажется, видела его. Правда, я его представляла себе несколько иначе.
— Где? — бросился к ней Берек.
— В Эльберштадте. Что ты на меня так смотришь? Задержать его я ведь не могла. Порт большой и разбросанный. Болендер сел в автомобиль, и, пока я схватила такси, его уже и след простыл.
— А почему «кажется»?
— Потому, что в Собиборе я видела его всего лишь один раз. И то от страха закрыла глаза и шептала: «Приходи уж, приходи, страшная смерть». Или ты думаешь, что достаточно было мне взглянуть на рисунок, который ты мне показал, чтобы я его тотчас узнала?
Жители Гамбурга, особенно те, что хотят забыть о всех невзгодах и доставить себе удовольствие, знают дорогу в увеселительный квартал Санкт-Паули. Допоздна кипит здесь подогретое вином веселье. Если кошелек набит, там можно недурно провести время. Недалеко от бульвара в Санкт-Паули Берек и увидел его. Курт Болендер не спеша шел по одной из дорожек, усыпанных красной кирпичной крошкой. Уже несколько часов спустя Берек знал, где он работает и что зовут его теперь Курт Вильгельм Фале.
Иногда люди совершают поступки, которые трудно постичь. Скажем, то, что местом жительства Болендер избрал крупнейший город и порт Западной Германии, еще можно понять, но то, что он поступил кельнером в ресторан, где можно встретить людей со всего света, — уму непостижимо.
Сегодня Береку не до еды, но вот Штифтер, оказывается, гурман. Он уселся за стол так основательно, будто только затем сюда и приехал. К тому же курит столько, что дым стоит столбом. Береку хотелось бы знать: чем объясняется его всегдашнее самообладание — и даже при таких обстоятельствах — профессиональным хладнокровием или у следователя и в самом деле стальные нервы? От яркого света и оттого, что Берек не отрывает взгляда от мелькающего по залу оберкельнера Курта Вильгельма Фале, глаза у него устали, и он то и дело щурится. Оберкельнер расхаживает между столиками с важным видом занятого делом человека, знающего себе цену. Черный галстук, манжеты ослепительной белизны.
Наконец настала минута, когда Штифтер откашлялся, прочистил горло и велел передать оберкельнеру, что его просят заглянуть в кабинет в правом углу зала. Болендер, поклонившись, встал у столика.
— Господин Курт… — запнулся на секунду Штифтер.
— Курт Фале.
— Господин Курт Фале, нам хотелось бы пригласить вас к нашему столику. Не беспокойтесь, там, — Штифтер указал пальцем на общий зал, — будет все в порядке. Сам хозяин заменит вас.
Оберкельнер посмотрел на Штифтера так, будто тот слегка перебрал. Он невнятно поблагодарил за приглашение и повернулся к выходу.
— Господин Курт Вильгельм Фале, — задержал его следователь, — я Иоганн Штифтер, из уголовной полиции. По тому, как у вас изменилось лицо, я понял, что вы верите мне на слово. Все же мне хочется, чтобы вы убедились, — он отогнул лацкан, — но совершенно необязательно тут же закладывать руки за спину… Присядьте.
— Господин Штифтер, если у вас действительно ко мне дело, я вас слушаю. Что же касается моего лица и моих рук, я попросил бы вас…
— О чем же вы попросили бы меня?
— Чтобы вы отдавали себе отчет в том, что говорите.
— В гестапо один человек, которого вы знаете не хуже меня, говорил уже мне эти слова. И должен признаться, бывали минуты, когда я сожалел, что не послушался. Скажите, этот молодой человек, — и Штифтер указал на Берека, — вам знаком?