Я пошла к Ивче. Только она меня завидела, как сразу закричала:
— Я ни в какую дурацкую деревню не пойду! Никуда не пойду! И ничего у вас не выйдет!
— Ты чего кричишь? — сказала я ей. — Гляди, еще надорвешься, принцесса.
— Проваливай отсюда, не то брошу в тебя Вольфа, — пригрозила мне Ивча.
Она взяла за ногу куклу, у которой голова точно такая же, как и у пана Вольфа, что приходит к папке и зовет его на кружку пива.
— Бросай, — сказала я ей. — Пожалуйста, бросай, Иванка. А я твоему Вольфу ногу оторву.
Я злилась на Иванку, на дядюшку, на всех, на весь этот несправедливый мир, где человек все понимает, понимает и еще раз понимает, но все-таки относит маленьких косуль в лес умирать, потому что не может на это смотреть.
На дворе бабушка кричала: «Иванка, Иванка, поди ко мне!», а внизу мама громыхала посудой.
— Не слышишь, что ли? — спросила я Ивушу. — Бабушка тебя зовет, чтобы дать тебе витамины. Давай сюда Вольфа и беги за морковкой, чтобы у тебя мозги лучше росли!
Ивуша насупилась и задернула окно занавеской.
— Когда вырасту, — сказала она мне, — пойду работать на Оружейку и куплю себе все, что захочу.
Она легла на кровать, положила руки за голову и уставилась в потолок.
Папка колол дрова — слышно было, как он ругается, потому что всадил топор в сук.
— Ивана! — крикнула мама. — Разве ты не слышишь, что тебя бабушка зовет? Ты, наконец, выйдешь из комнаты?
— Я не слышу, потому что сплю, — ответила Ивуша, но из кровати вылезла, так как хорошо знала: если мама зовет, лучше послушаться. В дверях она обернулась: — Мне здесь все надоело. В реке полно грязи, вечером кусаются комары, днем летают сверхзвуковые мухи, а дядюшка похож на святого Петра. Все это не интересно.
Нам пришлось обеим выйти во двор. Родители сварили кофе, а мы с Ивчей получили от бабушки положенную порцию яблока с морковью. Я села так, чтобы не видеть старого клетчатого одеяла, что осталось на лужайке как память о косуле. Ивча ковыряла в морковке вилкой, а папка, откашлявшись, состроил гримасу и сказал:
— Мне сегодня что-то не по себе.
— Ты переработал, Владимир, — сказала ему бабушка. — Пожалей себя немного. Хоть ты и молодой, но все имеет свои границы.
Папка втянул живот, и мама смерила его взглядом.
— Вот так, — сказал папка, перехватив мамин взгляд. — Я знаю, что я в возрасте инфарктов. А что мне надо? Старые джинсы, две-три тенниски на лето, обтерханные вельветовые штаны да какие-нибудь бахилы на зиму. Это все, что мне нужно. Ну и костюм, в котором вы меня похороните, но он у меня уже Куплен. В магазине готового платья.
— Плакаться ты умеешь, — заметила мама.
А бабушка сказала, что все это глупости, главное, мы здоровы, а все остальное приложится.
Ивча пошла к реке и, стараясь не привлекать к себе внимание, выплюнула в крапиву большой ком моркови.
Тут вдруг я увидела на дороге дядюшку, который шел из лесу, и вспомнила о Рыжке; мне стало ужасно ее жалко, я подумала, что вот мы здесь сидим, будто ничего не происходит, а она умирает, и ее кусают мухи, и лазают по ней клещи.
Дядюшка подошел и, вытирая платком покрасневшее лицо, сказал папке:
— Ну, спасибо тебе, большое спасибо. — А потом сунул руку в сумку, вытащил Рыжку и бережно положил ее на одеяло: — Думал, смогу оставить ее там, да вот не вышло. А ведь я из деревни, из многодетной семьи, всякое доводилось делать — и индюка зарезать, и кролика по голове тюкнуть, но теперь, видать, сердце не то, что прежде. Словом, положил я ее к ручейку и вроде как уйти собрался, да стоило ей только раз поглядеть на меня, как прямо дух захватило. Да, очень любопытно, что теперь делать будем, ей-ей, любопытно, заварили мы хорошую кашу…
Папка молчал, бабушка тоже молчала, хотя это было странно: ведь она всегда что-то говорила.
Тут прискакала Ивча, повисла у дядюшки на шее и выпалила:
— Дядя, ты самый замечательный дядечка на свете.
Мы все стали ужасно смеяться, Ивча прыгала вокруг Рыжки, напевая: «Рыжка дома, наша Рыжка снова дома», бабушка качала головой, а мама наклеивала Рыжке пластырь, который свешивался у нее со лба. Но как только мама дотронулась до нее, Рыжка вдруг подняла голову, стукнулась ею об одеяло, мы все даже перепугались, дернула передними ногами и рраз — соскочила с него.
— Вот это дела! — удивился папка. — Дайте мне, бабуля, булавку.
Бабушка вытащила из лацкана блузки булавку с красной головкой, папка подошел к Рыжке, подсел к ней на траву и неожиданно кольнул булавкой Рыжку в заднюю ножку.