— Надеюсь, — сказал Бейкер, не обидевшись.
— Твой дядя… — начал Абрахам, но тут Олсон начал умолять солдат, чтобы ему дали отдохнуть.
Он не останавливался и не замедлял шаг, но продолжал свои мольбы тягучим, полностью безжизненным голосом, вызывающим у Гэррети раздражение.
Разговор смолк. Все уставились на Олсона. Гэррети изо всех сил желал, чтобы его поскорее пристрелили. Чтобы он больше не мучился и не унижался. Солдаты смотрели на Олсона с теми же каменными, абсолютно безучастными лицами.
Впрочем, ему вынесли еще одно предупреждение.
Было без четверти восемь, и прошел слух, что им осталось пройти только шесть миль до ста. Гэррети помнил, что до ста миль доходили, самое большое, шестьдесят три участника. Они могли побить рекорд — их все еще оставалось шестьдесят девять.
Слева от Гэррети продолжали раздаваться мольбы Олсона.
Некоторые кричали ему, чтобы он заткнулся, но без всякого результата.
Они перешли деревянный мост, вокруг которого с щебетанием проносились ласточки, свившие гнезда под опорами. От речки пахнуло прохладой, и жара на другом берегу показалась еще более невыносимой. «Подожди, — сказал Гэррети себе. — Если ты думаешь, что сейчас жарко, подожди до полудня. Тогда сам увидишь».
Он крикнул, чтобы ему дали фляжку. Солдат молча принес ее и потрусил назад к вездеходу. Ему уже хотелось и есть, но с этим придется ждать.
Бейкер внезапно круто свернул к обочине, осмотрелся в поисках зрителей и, не найдя никого, быстро спустил штаны. Гэррети прошел мимо и услышал сзади, как Бейкеру выносится предупреждение. Потом еще одно. Секунд через двадцать он нагнал товарищей, запыхавшийся, но довольный.
— Никто в жизни так быстро не срал! — сообщил он.
— Можешь улучшить результат, — сказал Макфрис.
— Говорят, некоторые срут раз в неделю. А я обязательно должен раз в день посрать, иначе приходится принимать слабительное.
— Если будешь это делать слишком часто, они тебе выпишут такое слабительное, что второго не понадобится, — сказал Пирсон.
Макфрис откинул голову назад и засмеялся. Абрахам повернулся и вступил в разговор:
— Мой дед никогда не принимал слабительного, а он прожил…
— А доказательства где? — перебил Пирсон.
— Ты что, не веришь моему деду?..
— Поглядите, — тихо сказал Гэррети. Не склоняясь ни на одну из сторон в споре о слабительном, он рассеянно наблюдал за Перси-как-там-егофамилия.
Он с трудом верил своим глазам. Перси подходил все ближе и ближе к краю дороги и шагал теперь по обочине. То и дело он бросал испуганные взгляды то на солдат в вездеходе, то вправо — в сторону леса, до которого было не больше футов. — Похоже, он хочет смыться, — сказал Гэррети.
— Они его пристрелят, — голос Бейкера вдруг упал до шепота.
— Вроде никто на него не смотрит, — неуверенно заметил Пирсон.
— Так не привлекайте к нему внимание! — раздраженно бросил Макфрис. — Что за олухи!
В следующие десять минут никто из них не сказал ничего вразумительного. Они имитировали разговор и напряженно следили за тем, как Перси все ближе и ближе подбирается к спасительному лесу.
— Он просто трусит, — буркнул наконец Пирсон, и тут, будто услышав его слова, Перси спокойно, медленно направился к лесу, два шага — и он будет там. Его ноги в джинсах двигались неторопливо, и весь он, со своими светлыми волосами и мальчишеским лицом, походил на скаута, пришедшего в лес наблюдать птиц.
Предупреждений не было. Он лишился права на них, как только его нога сошла в траву, окаймлявшую дорогу. Солдаты прекрасно знали это. Старина Перси-как-там-его-фамилия не мог их надуть. Последовала быстрая команда, и Гэррети перевел взгляд с Перси на солдата, стоящего на броне вездехода.
Солдат казался высеченным из камня; приклад карабина был прижат к его плечу.
Потом он снова поглядел на Перси. Тот стоял у опушки леса, так же похожий на скульптуру, как стреляющий в него солдат. «Они могли бы послужить моделью для Микеланджело», — подумал Гэррети. Одна рука Перси была прижата к груди, будто он читал стихи. В глазах застыл немой экстаз. Между его пальцев заструилась кровь, блеснув на солнце. Старик Перси.
«Эй, Перси!» — кричала его мать.
Перси с его дурацким именем преобразился в прекрасного, залитого солнцем Адониса, пораженного стрелой безжалостного охотника. Одна, вторая, третья капли крови упали на черные, запыленные туфли Перси, и все это случилось за какие-нибудь три секунды. Гэррети не успел сделать даже двух полных шагов, а Перси был уже мертв. Он смог шагнуть вперед и издать непонятный звук, похожий на кряхтение.
Потом упал, перевернулся, и его неподвижное лицо, начинающее обретать застывший покой смерти, уставилось в небо.
— Пусть земля эта покроется солью, — быстро заговорил вдруг Макфрис. — Да не прорастет на ней ни злак, ни побег. Прокляты пусть будут дети этой земли и потомство от чресел их. И прокляты будут их бедра и голени. Святая Мария, разрази эту землю громом по милости своей.
Он начал хохотать.
— Заткнись, — хрипло сказал Абрахам. — Не говори так.
— Это Божьи слова, — Макфрис истерически хихикнул. — Мы идем ради Господа, и мухи летают тоже ради Господа, это уж точно, так благословен будь плод чрева твоего Перси. Аминь! Отче наш, иже еси на помойке, да позорится имя твое.
— Я тебя сейчас ударю! — лицо Абрахама было очень бледным. — Я сделаю это, Пит.
— Вот истинно верующий, — Макфрис снова хихикнул. — О мои недостойные потроха! О моя святая жопа!
— Я тебя ударю, если ты не заткнешься! — почти простонал Абрахам.
— Не надо, — сказал испуганно Гэррети. — Только не деритесь.
— Да-да, будьте хорошими мальчиками, — подхватил Бейкер.
— А тебя кто спрашивал, краснорожий?
— Он был слишком молод для этой затеи, — печально сказал Бейкер. — На вид ему и четырнадцати не исполнилось.
— Мамаша его избаловала, — дрожащим голосом добавил Абрахам, оглядывая Гэррети и Пирсона. — Ведь правда же?
— Ну, больше ей это не удастся, — сказал Макфрис. Олсон принялся умолять солдат. Тот из них, что застрелил Перси, ел теперь сэндвич. Они проходили мимо бензоколонки, возле которой механик в грязном комбинезоне поливал из шланга газон.
— Хоть бы на нас брызнул, — сказал мечтательно Скрамм. — Чертовски жарко.
— Всем жарко, — буркнул Гэррети.
— Я всегда думал, что в Мэне холодно, — устало проговорил Пирсон.
— Теперь ты знаешь, что ошибался, — Гэррети пожал плечами.
— Ты молодец, Гэррети, — сказал неожиданно Пирсон. — Я рад, что тебя встретил.
Макфрис иронически улыбнулся.
Они прошли мимо двух-трех грузовиков, загнанных на обочину, чтобы не мешать Длинному пути. Один из водителей стоял и смотрел на них, прислонясь к своей машине — громадному белому рефрижератору. Чувствуя исходящий от него приятный холод. Когда участники проходили мимо, он погрозил им кулаком.
— Зачем он это? — недоуменно, с обидой в голосе, спросил Скрамм.
Макфрис усмехнулся:
— Это первый честный гражданин, который нам встретился с самого начала этой заварушки. Знаешь, Скрамм, он мне чертовски нравится.
— Мы согнали его с дороги, — объяснил Гэррети. — Теперь он из-за нас опоздает и потеряет работу. Или у него отберут машину, если он ее владелец.
— Чушь это все! — рявкнул Колли Паркер. — Все знали, что эта дорога будет занята. Просто он сволочь, такая же, как и все.
— Ты, кажется, знаешь что-то об этом, — сказал Абрахам.
— Немного, — ответил Гэррети. — Мой отец водил рефрижератор, пока его не… Пока он не исчез. Это трудная работа. Может, этот тип не успел свернуть, или еще что.
— Он не должен был показывать нам кулак, — настаивал Скрамм. — Его вонючие помидоры или что там у него — это ведь не вопрос жизни и смерти. — Твой отец ушел от вас? — спросил Макфрис.
— Его забрал Эскадрон, — коротко ответил Гэррети. Он молча умолял Паркера или кого-нибудь открыть рот, но никто не сказал ни слова. Стеббинс все еще плелся позади. Когда он прошел, водитель полез назад в кабину. Впереди прогрохотали карабины. Кто-то упал, и двое подскочивших солдат оттащили его к обочине. Третий подошел к ним с мешком, и они стали запихивать туда тело.