— Только кроссовки? Чушь какая-то.
— Да. Так они себе это представляли, потому что я слышал это только от ребят, которые знали его живым. Знали, что он ходил в кроссовках.
Телл, который был невинным ребенком в пенсильванском захолустье, когда произошло убийство, кивнул. Они вошли в здание Мьюзик-сити. Проходя через вестибюль к лифту, Джорджи сказал:
— Ты же знаешь, какая сильная текучка в нашей сфере. Сегодня здесь — завтра там. Вряд ли в здании остался кто-нибудь из тех, кто работал тоща, кроме Пола да двухтрех уборщиков, которые никогда не покупали у того парня.
— Думаю, что так.
— Так что вряд ли ты когда-нибудь еще услышишь эту историю, и никто больше не видит его.
Они стояли у лифта.
— Джорджи, почему ты держишься Пола?
Хотя Джорджи опустил голову и его уши покраснели, он, казалось, не удивился столь резкому повороту.
— Как почему? Он заботится обо мне.
«Ты с ним спишь, Джорджи?» Вопрос как-то естественно вытекал из предыдущего, но Телл его не задал. Не посмел задать. Потому что боялся, что Джорджи ответит честно.
Телл, которому трудно было даже заговорить с незнакомыми и найти друзей, вдруг обнял Джорджи Ронклера. Джорджи тоже обнял его, не поднимая глаз. Затем они отступили друг от Друга, подошел лифт, и запись продолжалась, а следующим вечером в шесть пятнадцать, когда Дженнингс собирал свои бумаги (явно избегая смотреть в сторону Телла), тот вошел в мужской туалет на третьем этаже, чтобы взглянуть на владельца белых кроссовок.
Во время разговора с Джорджем его внезапно осенило… а может, это было прозрение. Вот в чем дело: иногда, чтобы избавиться от преследующего тебя привидения, нужно набраться смелости и взглянуть ему в лицо.
На этот раз не было ни внезапного провала в сознании, ни ощущения страха… только сердце размеренно колотилось. Все чувства у него обострились. Он воспринимал запахи хлорки, розовых дезинфицирующих кубиков в писсуарах, испорченного воздуха. Видел мелкие трещины на окрашенных стенах и крошащуюся краску на трубах. Слышал негромкий стук каблуков, подходя к первой кабинке.
Кроссовки были теперь почти погребены под трупами мух и пауков.
«Сначала были одна-две. Потому что они дохли, когда здесь не было кроссовок, а кроссовок не было, пока я их не увидел».
— Почему я? — задал он вопрос в пустоту.
Кроссовки не двигались, и ответа не было.
— Я тебя не знал, я тебя никогда не видел, я не употребляю то, что ты продавал, и никогда не делал этого. Так почему я?
Одна туфля приподнялась. Раздался словно бумажный шорох от осыпавшихся дохлых мух. Затем туфля — та, недошнурованная — опустилась.
Телл толкнул дверь кабинки. Завизжала петля, как в плохих готических романах. Вот он. «Таинственный гость, покажись», — подумал Телл.
Таинственный гость сидел на унитазе; одна его рука безжизненно свисала с колена. Именно таким он и представлялся Теллу в снах, с единственной разницей: у него была только одна рука. Другая обрывалась пыльной культей, к которой присохло еще несколько дохлых мух. Только сейчас Телл обратил внимание, что никогда не видел на призраке штанов (а ведь спущенные штаны всегда нависают над обувью, и это видно из-под двери кабинки — зрелище то ли беспомощно комическое, то ли беззащитное, то ли все это вместе). Не видел, потому что они были подтянуты, ремень на поясе, ширинка застегнута. Это были клеш. Телл попытался вспомнить, а каком году клеш вышел из моды, и не смог.
Выше пояса на парне была синяя фланелевая рубашка с наклеенной на каждом нагрудном кармане эмблемой мира. Волосы зачесаны вправо на пробор. В проборе тоже виднелись дохлые мухи. С крючка на внутренней стороне двери свисал плащ, о котором говорил Джорджи. И на сгорбленных плечах налипли дохлые мухи.
Раздался режущий звук, похожий на скрип петель. Это сухожилия на шее мертвеца, догадался Телл. Парень поднимал голову. Теперь он взглянул на него, и Телл без всякого удивления обнаружил, что, несмотря на карандаш, торчащий из правой глазницы, это то же лицо, которое он видит каждый день в зеркале, когда бреется. Парень в кроссовках был им, а он был Парнем в кроссовках.
— Я знал, что ты готов, — сказал тот хриплым голосом человека, который давно не пользовался голосовыми связками.
— Я не готов, — возразил Телл. — Продолжай.
— К тому, чтобы узнать правду, — сказал Телл Теллу, и Телл, стоявший в двери кабинки, заметил полоску белого порошка под носом Телла, сидевшего на унитазе. Похоже, он не только торговал, но и сам употреблял. Он зашел сюда понюхать кокаин; кто-то резко распахнул дверь и воткнул ему карандаш в глаз. Но кто совершил убийство с помощью карандаша? Разве что убийство совершено по…
— О, можешь это называть «по внезапному побуждению», — сказал тот хриплым, бесцветным голосом. — Всемирно известное убийство по внезапному побуждению.
И Телл — тот, что стоял в двери, — понял, как именно это произошло, что бы там ни думал Джорджи. Убийца не заглянул под дверь, а убитый забыл закрыть ее на защелку. Совпадение, которое при других обстоятельствах завершилось бы растерянным «извините» и поспешным отступлением. На этот раз, однако, произошло иначе. На этот раз произошло убийство по внезапному побуждению.
— Я не забыл закрыть защелку, — заметил Парень в кроссовках тем же бесстрастным голосом. — Она была сломана.
Ага, значит, защелка была сломана. Это не имеет значения. А карандаш? Телл был убежден, что убийца держал его в руках, когда рванул дверь, но не в качестве метательного орудия. Он держал его просто так, как держат в руках сигарету, связку ключей, карандаш, — просто чтобы вертеть. Телл решил, что карандаш оказался в глазу парня прежде, чем кто-либо из них двоих осознал это. Затем, видимо, потому, что убийца был одним из потребителей и знал, что находится в дипломате, он закрыл дверь, оставив жертву сидящей на унитазе, вышел из здания и направился… гм, куда же он направился…
— Он направился в хозяйственный магазин за пять кварталов отсюда и купил ножовку, — продолжал Парень в кроссовках тем же бесцветным голосом, и Телл вдруг заметил, что это больше не его лицо; это лицо мужчины лет тридцати, скорее всего не коренного американца. Телл был рыжеватым блондином; у этого волосы сначала были того же цвета, но теперь сделались иссиня-черными.
Тут он вспомнил еще кое-что — понял так, как приходит понимание во сне: когда люди сталкиваются с привидениями, они обязательно сначала видят в них самих себя. Почему? По той же причине, по какой ныряльщики на большие глубины делают остановки при подъеме, иначе, если быстро выскочат на поверхность, у них в крови останутся пузырьки азота, которые причинят большие страдания, а то и смерть. Так же постепенны и переходы из реальности в мир призраков.
— Меняется восприятие, когда сталкиваешься с необычным, так ведь? — хрипло спросил Телл. — Вот почему у меня в последнее время все не клеилось. Что-то во мне готовилось встретиться… с тобой.
Мертвец пожал плечами. Мухи с сухим шорохом осыпались с плеч.
— Догадайся, Капуста, — у тебя ведь есть своя голова.
— Попробую, — согласился Телл. — Я скажу. Он купил ножовку, продавец завернул ее в пакет, и он вернулся сюда. Он нисколько не волновался. В конце концов, если кто-то уже нашел тебя, он об этом узнает: у двери будет большая толпа. Так он рассуждал. Может, уже и фараоны появились. А если все нормально, он пойдет и отпилит дипломат.
— Он сначала попробовал цепочку, — сказал хриплый голос. — Когда не получилось, он отпилил мне руку.
Они посмотрели друг на друга. Телл вдруг заметил, что видит сиденье унитаза и белые грязные плитки на стене сквозь труп… труп, видимо, превращался в настоящее привидение.
— Теперь понимаешь? — спросил тот Телла. — Почему это был ты?