«Я никогда не прыгну, – подумал Тору, быстро смахнув собравшуюся в глазах жгучую влагу, – никогда больше».
Выдохнув в пустоту ночного неба накопившуюся на душе тяжесть, Тору посмотрел на Киру. Она так же искренне улыбалась честности настоящего: в её глазах отражался свет желтеющих фонарей, на щеках нежно-розовой краской играл мороз, а на тёмных волосах собирались бусины растаявшего снега. Тору бесстыдно разглядывал её лицо, стараясь не упустить ни одной детали, и с трепетом находил в них отражение самой жизни.
Кира была жизнью, была её началом и продолжением – она вобрала в себя каждый аспект настоящего и усилила их проявления. Тору не мог узнать в ней ту Киру, с которой познакомился на вечеринке. Он был уверен, что исходящую из её сердца непосредственность нельзя было затмить ни алкоголем, ни шумом плохой музыки. Могла ли она настолько преобразиться за такое короткое время? Или преобразился он, научившийся видеть прекрасное?
— Кир, – Тору не хотел прерывать её взгляд, наверняка видящий больше, чем тени ночного города, но он чувствовал, что должен успеть исправить ошибки прошлого. Здесь и сейчас. Сейчас или никогда. Больше не нужно было искать подходящего момента. Посмотрев на жизнь без прикрас и зачарованно полюбовавшись её подлинным свечением, отражённым в чужих глазах, Тору будто перестал верить в понятие «подходящего».
Он притянул Киру к себе и, прикрыв глаза в желании сохранить часть вспыхнувшего света, ощутил на губах его немую растерянность. Друзья восторженно загудели, доносящаяся с центральных улиц музыка заиграла громче, но звуки потеряли всякую ценность, растворившись в чистоте неловкого прикосновения. Он отчётливо ощутил запах Юриного парфюма, когда с порывом ветра шарф лёг ему на лицо. Тору целовал саму жизнь, и от этой мысли на душе становилось теплее. Может быть, жизнь подарит ему новогоднее чудо и позволит полюбить себя, жадную до страсти, волевую и нежную, так, как не позволяла раньше. Тору будет любить. В этот раз он был по-настоящему готов.
— С новым годом, – улыбнулся он.
Друзья зааплодировали и стали шумно хвалить его наконец прорезавшуюся смелость. Тору почти чувствовал себя героем – его переполняла справедливо проснувшаяся мужская гордость. Только Юра молчал и неопределённо смотрел на них вновь потускневшими голубыми глазами, пока, сорвавшись с места, не бросил через стеклянную изгородь почти полный стаканчик расплескавшегося в воздухе кофе.
Шаг пятнадцатый. Праздничное откровение и честность ночных улиц
— Юр?
На оклики Юра не отвечал – продолжал идти вперёд, расталкивая мешающую толпу. В его резких движениях не было ничего, кроме холодного безразличия.
— Юр, подожди, – оставив позади растерянных друзей и, в частности, недоумевающую Киру, продолжающую глупо смотреть перед собой, Тору побежал вслед за Юрой. Неловко балансируя на скользкой плитке, он с трудом пытался не потерять его из виду.
— С праздничком, – Тору столкнулся с очевидно пьяным мужчиной, нацепившем на себя бороду Деда Мороза. – Пойдём с нами!
За ним неповоротливо следовали чуть менее пьяные женщины и вымученно улыбающийся юноша – на его голове, как маятник, раскачивался праздничный колпак.
— Спасибо, я тороплюсь, – поспешил оставить их Тору, – с праздником, да.
— Ну выпей с нами, – мужчина обиженно надул губы и протянул ему открытую стеклянную бутылку, – на, пей, я угощаю. Я же угощаю?!
Мужчина обернулся, ища взглядом сопровождающую его компанию. Под звуки протяжно-пьяного «да» Тору зажмурился: всё повторялось. Жизнь зациклилась: бутылки, холод подстывшей и поблескивающей на горлышке слюны, алкоголь, женщины, поцелуи – ему нужно было срочно что-то решать.
Выглядывая из-за плеча мужчины, Тору пытался найти среди толпы единственно нужную жёлтую куртку. Он не видел. Не видел и не мог представить, куда ему нужно было идти. Телефон в кармане завибрировал. Тору попытался протиснуться вперёд и, пользуясь возможностью, обойти приставшую к нему компанию. Ему не сразу удалось выйти из стихийно образовавшегося тупика, но, когда глаза перестали видеть перед собой качающийся на колпаке белый помпон, он смог облегченно выдохнуть. В спину полетели ругательства, и Тору, плюнув на страх упасть, побежал вперёд, локтями прорываясь через толпу. Столько грязи в свой адрес Тору не слышал даже в школьные годы. Но каким же всё казалось незначительным!
Звонила Кира.
— Я найду его, – ответил он, переведя дыхание и осмотревшись. Разноцветные улицы и множество горящих огней сыграли с ним злую шутку: в яркости зданий найти яркую куртку было в разы труднее. Взгляд метался из стороны в сторону, но не мог зацепиться за что-то, хотя бы отдалённо напоминающее силуэт Юры.
— Мы тогда ждём?
— Не ждите, – ответил Тору, – и…прости, что так вышло. Вряд ли он захочет вернуться.
«А я точно не захочу оставить его одного», – мысленно добавил он, положив трубку.
Тору пытался позвонить Юре, но тот раз за разом сбрасывал вызов. Покрасневшие пальцы сводило от холода, музыка надоедала с каждой нотой, а от гирлянд рябило в глазах. Тору ходил по улицам, разглядывал празднично украшенные ёлки и уже не надеялся найти Юру среди мелькающих лиц.
— Вы наверняка видели, куда он пошёл, – Тору дотронулся до холодных иголок кончиком пальца, – у вас так много глаз, – он коснулся блестящего шара: стеклянное отражение покачнулось и перекрутилось, отражая бисер упавшего на него света.
Тору подошёл к станции метро и по счастливой случайности посмотрел вправо. Судьба безжалостно смеялась над ним. Жёлтая куртка. Скрывшаяся в свете огней, такая же, как у Юры, точь-в-точь.
— Меня ищешь?
Тору поднял взгляд, услышав знакомый голос. По спине побежали крупные мурашки – ему показалось, что ноги вот-вот подкосятся, и он позорно упадёт посреди улицы.
Юра улыбался так, будто ничего не случилось. Улыбался ему. В самом деле, только ему.
— Юра, – повторил Тору. Ему казалось, что происходящее было всего лишь плодом разыгравшегося воображения. Он давно не был ребёнком, верящим в новогоднее чудо. Фантазия оставалась фантазией, но в будничной действительности сказок не случалось. Не мог же он вырасти из-под земли?
— Почему один? – Юра протянул Тору перчатки и кивнул в сторону покрасневших пальцев.
— Пошёл искать тебя. А ты вот, здесь.
Тору пнул снег носком ботинка – грязно-белые хлопья разлетелись по сторонам, едва не доставая до Юриного лица.
— А я знал, что ты придёшь, – Юра шагнул вперёд и остановился, оглянувшись на Тору, – идём?
— Куда?
Ноги гудели от усталости, поясница ныла, а щёки горели от холода. Пальцы в перчатках вяло отогревались, отзываясь покалыванием на каждое случайное прикосновение.
— Праздновать, – пожал плечами Юра.
Тору нахмурился. Если Юра не собрался идти домой, то зачем ушёл, бросив всех на мосту? Тору кивнул, согласившись. Они шли по улицам не разговаривая – декорации будто стали в несколько раз ярче, а музыка – приятнее и спокойнее. Повисшая между ними тишина не создавала напряжения, наоборот, Тору хотелось молчать ещё тише, чтобы не потревожить хрупкое настроение недосказанности.
Он никогда не жил так долго ни с кем, кроме родителей, поэтому привык слышать Юру так же часто, как собственные мысли. Сейчас же он собирался использовать шанс узнавать идущего рядом человека тишиной, жестами и шумом дыхания.
— Мы можем зайти в кафе, – Юра, будто заметив довольное лицо Тору, назло сказал какую-то глупость. Разве он был похож на человека, который хочет пойти в кафе? Никто из них не был похож, но Юра всё равно предложил – какая подлая вредность!