— Ай, – покачнувшись, Юмэ едва устоял на ногах.
— Подожди, – вдруг отпрянул Тору, – я только сейчас понял. Стекло.
— А, это, – махнул рукой Юмэ, будто не придав этому никакого значения, – мы встретились и даже касались друг друга. Теперь в стекле нет никакого смысла. Наконец-то ты видишь меня нормально. На таком фоне я красивее?
— Ты везде хорош, – уверенно ответил Тору.
— Как ты вообще привязался к кому-то, не видя даже лица?
— Эй, – он слегка толкнул Юмэ , но тот неожиданно поддался и упал на траву, утянув Тору за собой, – ты ко мне только из-за внешности привязался?!
— Стал бы я тебе написывать и названивать? – возмутился Юмэ, тыкнув локтем ему под рёбра. Тору засмеялся, дёрнувшись от щекотки. – Стал бы, а? Хочешь сказать, что ты красивее Киры?
— А ты хочешь сказать, что нет? – нарочито обиженно спросил Тору, перекатившись и нависнув над Юмэ. Тот с благодарностью выдохнул и перестал щуриться, прячась от солнечных лучей.
— Я плохой ценитель мужской красоты, – Юмэ выглядел растерянным и…милым? Тору не мог подобрать других слов, чтобы описать его смущённое лицо. – Но ты, наверное, похож на самурая.
— Ты покраснел?
— Это солнце, дурак, – Юмэ скинул его с себя ощутимым толчком в плечо.
— Жёлтое солнце, этот дурак, называющий меня дураком, говорит, что краснеет от твоей желтизны, а не из-за того, что считает красивым своего лучшего друга.
— Да замолчи ты уже! – Юмэ кинул в него небольшую горсть земли. Тору рассмеялся, в ответ кинув в Юмэ траву.
— Так хорошо не переживать о червях всяких и пауках, – он расслабился и закрыл футболкой лицо. Солнце больше не обжигало кожу, а растянувшаяся перед глазами темнота добавляла спокойствия. – Буду лежать так весь день. И ты мне не помешаешь.
— Не видел меня так давно и будешь валяться с закрытым лицом? Если хотел показать мне свой пресс, то я заценил, – посмеялся Юмэ, садясь и шумно потягиваясь. – А жуков я совсем убрал, да. Помню, как ты визжал из-за них раньше.
— Спасибо, не-ценитель мужской красоты, – довольно улыбнулся Тору.
— Да хорош тебе. Даже на наш дом не посмотришь? Не соскучился?
Тору тут же вскочил, едва не запутавшись в растянувшейся футболке.
— Хочу!
— Тогда пойдём, – Юмэ помог ему подняться, а Тору заметил, насколько непривычно было касаться его руки в Дримленде. Кожа Юмэ даже не казалась сухой и бледной, он выглядел обычным, нормальным, человеком. Будто между ними не было расстояния, времени, разлуки и смерти, смотрящей на пространство пустотой глазниц.
Юмэ так и вёл его по зелёному полю, не говорил ни слова, позволяя услышать журчание ручья и пение редких птиц.
Больше всего Тору боялся, что в этот момент Юру разбудят и Дримленд исчезнет вместе с Юмэ и дорогими сердцу воспоминаниями. Он боялся упустить момент, которого ждал многие годы, находясь в плену счастливого прошлого.
Тору до конца не мог проверить в то, что сейчас Дримленд был настоящим, что Юра так легко исполнил его самое заветное желание. Чудо новогодней ночи, наконец, начало сбываться. Лучший год. Самый лучший в его жизни, несмотря на боль и пережитые невзгоды.
Юмэ остановился, обошёл сзади и плотно закрыл его глаза тёплыми ладонями. Тору рефлекторно вздрогнул и попытался убрать руки от лица – отсутствие возможности видеть заставляло думать, что мимолётное счастье осталось позади и он вот-вот вернётся в духоту московской квартиры. Тору вцепился в пальцы Юмэ и потянул вниз. Тот позволил свету скользнуть под ладони, давая привыкнуть к темноте.
— Доверяешь?
— Всегда, – кивнул Тору, опустив руки и глубоко вдохнув.
— Я всё контролирую. Не Бойся.
Юра не раз доверял ему. Юмэ доверял ему. И он доверял в ответ.
Они шли медленно – под босыми ногами шуршала трава и проминалась податливая земля. Вскоре Тору осмелился и зашагал увереннее – Юмэ осторожно направлял его в нужную сторону, позволяя задавать удобный темп. Где-то внутри себя Тору почувствовал импульс открыть глаза. Он тяжело сглотнул, боясь в очередной раз всё испортить.
— Рано, – Юмэ заметил его волнение и поспешил успокоить, – но почти пришли. Я скажу, когда можно.
Тору готов был послушаться и поддаться. Сейчас он чувствовал себя особенно беззащитным и уязвимым – его движения, настроение и желания направлялись и тонко воспринимались другим человеком. В этом было что-то по-своему прекрасное: отпустить контроль, к которому он был так привязан в реальности, и позволить порыву вести себя в известном, но всё равно таинственном направлении. Тору был почти лишён одного из органов чувств, поэтому принятие, с которым он и раньше подходил к Юмэ, ощущалось совсем иначе. По-новому и удивительно приятно. Он как никогда понимал, что испытывал Юра, впервые решившись ему довериться. Ему в самом деле было страшно. И в самом деле хорошо.
— Волнуешься, – заметил Юмэ, – понимаю. Но так даже интереснее. Ты уже насмотрелся, теперь почувствуй всё кожей. Трава ноги щекочет. А ветер треплет футболку и волосы.
Тору коротко кивнул и попытался расслабиться.
— Кстати, – добавил Юмэ, – помимо того, что тут нет всяких жуков и острых камней, тут ещё и боли не чувствуешь. Вернее, чувствуешь, но можно отключить, если в реальности при этом не больно. Но тут и твоё подсознание должно поработать. Здесь даже лучше, на самом деле. Пришли, – он плавно опустил руки, позволяя глазам медленно привыкнуть к нарастающей яркости.
— О Ками-сама, – выдохнул Тору, смотря на возвышающийся над ним дом, – Боже…
Воспоминания нахлынули волной и погрузили его в глубину беззаботных и счастливых лет. Всё тот же сад. Всё тот же дом. На стенах по-прежнему висели его картины. В воздухе до сих пор пахло прошлым. Далёким и светлым прошлым, в котором не было места прощаниям, разочарованиям и отчаянию. Только голубое небо, зелёная трава, колышущий занавески ветер и с упоением рассказывающий об устройстве Дримленда Юмэ. Уже без стекла. Смог бы Тору, ложась спать в одну из обыкновенных токийских ночей, поверить, что когда-нибудь сбудутся все его желания?
Он бегом поднялся на второй этаж и с разбега прыгнул в объятия мягкой постели. Если Юмэ действительно контролировал здесь каждый листочек и каждую щепочку скрипящего пола, то Тору готов был расцеловать его в благодарность за возвращённую беззаботность детства.
— Вечером к обрыву? – Юмэ остановился в дверном проёме и с улыбкой смотрел на его ликование.
— Хоть на край земли, – ответил Тору, оборачиваясь в воздушное одеяло. – Боже, Юмэ, это невероятно!
— Юра.
— Что?
— Назови меня по имени, – попросил Юмэ, подойдя ближе.
— Тебе не нравится? – удивился Тору. В Дримленде называть Юру «Юмэ» было гораздо привычнее.
— Назови, – настоял Юмэ, садясь рядом.
— Юра, – согласился Тору. – Спасибо, Юр. Правда. Я не знаю, я… Я думал об этом почти всё время, но точно каждый день. И каждую ночь, – он заметил на себе вопросительный взгляд, – почти каждую ночь я надеялся снова здесь оказаться. Я думал, что ты забыл про меня! Я даже когда-то подумал, что ты умер! Или что для тебя наше прошлое совсем ничего не значит. А ты вот как, оказывается. Если ты не сказал сразу, значит, были причины, да?
— Были, – кивнул Юра, – какой ты догадливый.
Тору наивно ждал объяснений, но вместо этого Юра лёг рядом и пристально на него посмотрел – и взгляд бросил такой же, как в аэропорту. Без сожалений.
Тору доверился этому взгляду, как доверился рукам и внутренней силе. Здесь, в созданном ими доме, не было ни страха, ни боли, ни мучений выбора. Тору отдавал себя этому ощущению без остатка, отдавал так, что не оставалось места для недосказанности и незавершённости. Без сожалений.
Счастливые и разморённые жаром солнца, они лежали в кровати до наступления вечера. Солнце розовело, краснело, наливалось смущением и страстью, а после, истощённое долгим и ярким свечением, темнело и медленно падало за горизонт.
— А ведь когда-то, помню, ты боялся лежать со мной в кровати даже через стекло.