Сейчас стоя в комнате и выслушав от как бы матери поток грязи и незаслуженных обвинений, я так отчетливо вспомнила бабушку, ее доброе лицо, теплые руки и поблагодарила небеса, в моей жизни была мама, самая лучшая на свете, спасибо.
С всхлипами и ругательствами она удалилась в свои покои. Отец подошел и обнял меня крепко.
- Прости. Прости родная. За желанием обеспечить тебя материальными благами не захотел увидеть главного. Прости.
- И ты меня прости. Не думаю, что моя выходка пройдет без последствий. Такие люди как герцог не прощают обид.
- Знаю, моя дорогая, знаю. – Потер шею и склонил голову. Я готов. Мне ничего не страшно. За тебя лишь боюсь. – Все ясно. Мой отец человек неплохой и дочь свою очень любит, только слабый он. Стержень в семье мать, только она глупая и обозленная. Гремучая смесь. Придется за себя думать самой. Позже. Сейчас мне срочно нужно поблагодарить одного человека.
- Я выйду подышать. – Отстранилась от объятий и поспешила на улицу.
Не стала уточнять у родственника подробности и так все ясно. Мой папа на самом деле и не папа. Маманя загуляла в молодости, забеременела и вынуждена была выйти за того кто взял, а именно за отца доброго, любящего но бедного и нетитулованного. Чем немало позлила бабку, которая передала титул ни ей, а внучке, без денег и привилегий, голый титул. Отсюда и обиды.
В саду было темно, прохладно и тихо. Но я точно знала, он здесь. Не обдумывая слов и не тратя драгоценное время, побежала в дальний угол, к лавочке под ивой. На удивление там никого не оказалось. Я замерла, пугливой ланью перед деревянной поверхностью вслушиваясь в тишину. Прохлада ночи окутывала и пьянила. Невозможность видеть обострила все остальные ощущения. Кожа, казалось, реагирует на малейшие колебания воздуха, а слух различал и листву шумящую, и сверчка и легкие, тихие шаги сзади.
Он стоял, молча и шумно дыша мне в затылок тем самым распаляя мою кожу и заставляя кровь бежать по венам. Тишина между нами звенела. Что происходит? Остановите миг. Я пришла сказать спасибо. Говори и уходи. Слышишь? Командую сама себе. Надо бежать. Бежать. Но ноги вросли. Тело налилось и потяжелело. Грудь томительно ныла. Я прекрасно понимала, что со мной происходит. Я хотела его. Хотела так сильно, что сгорала. И он хотел. С обеих сторон подол моего платья сжимали крепкие руки. Сжимали так сильно, что казалось, разотрут в порошок несчастную ткань.
- Лилит. – Прошептал на самое ушко. Отвечать была не в силах, да и не нужно.
Жак переместил свои горячие руки на мои предплечья и сжал так сильно и сладко. Вздох облегчения и страсти сам вырвался из легких. Меня стремительно развернули и горящий взгляд обжог своей страстью. Сейчас я отчетливо видела отражение луны в его кристальных очах. Он нежно и трепетно провел костяшками пальцев по моему лицу по скуле, которая немного щемила после пощечины, и остановился у краюшка губ. Большой палец смял их и заставил приоткрыться, уступая место горящему пламени языка. Ноги в один момент ослабли и подогнулись. Страсть бушевавшая внутри меня заставляла растаять лужицей, и я текла. Как ручеек, переходящий в бурную реку. Поцелуй нарастал и нарастал. Мы буквально поглощали друг друга. Мои руки без стеснения полезли и обхватили Жака, а его давным-давно прижали меня к телу. Одна, надежно зафиксировала затылок, не давая ни малейшей возможности пошевелиться, вторая прижала стальной хваткой к груди. Время зависло и полетело одновременно. Я ничего уже не понимала, остались одни инстинкты. Не заметила, как ряд маленьких пуговичек на спине расстегнулся, и платье сползло с плеч. Корсет был очень ненадежным прикрытием и грудь. тут же, оказалась на свободе. Опомниться и осознать мне не дали. К мягким полушариям он тут же приник губами и вознес меня на пик восприятия. Сладкие и томительные волны накатывали одна за другой, я задрожала и застонала.
- Ох, Лили – он зарылся лицом между грудей и застыл. – Я сейчас, я справлюсь. Подожди только минутку, постой так.
Жак крепко сжимал меня и не отрываясь от груди, дышал в попытках усмирить пламя. До меня тоже стал доходить смысл происходящего. Мы в парке, холодном, сыром парке. Я стою наполовину раздетая в объятьях чужого мужчины. Незнакомого мужчины. Что я творю? Поспешно оттолкнула его, отвернулась и стала лихорадочно поправлять одежду. Корсет, рукава платья, декольте на месте, не успела подумать, а его, как всегда, горячие руки уже застигали пуговицы на платье.