И тут он понял всю ответственность. И его вина есть. Для него берегли. Стал узнавать, уговаривать, рассказывать, но вот беда, размерами его Бог наградил немаленьким и для Леоны каждый супружеский долг был болью. Много ты можешь возбудиться и расслабится перед пыткой, а именно таковой ей и казался злосчастный долг. И если бы дело только в интимной стороне, тут муж готов был ждать, так вопрос был намного глубже. Она строго следовала всем монастырским замашкам и учениям настоящей леди. Одежда, манеры, даже, злосчастные веснушки выбеливала, а он так их любил.
Очень скоро, после какой-то из попыток, жена понесла и ее муки прекратились. На время. Роды были очень тяжёлыми, близнецы шли ножками. Долго и опять больно. Слово долг ассоциировалось со словом боль.
Дети родились, окрепли, муж и жена ближе познакомились, детей любили и баловали, но спали порознь. Леона слегка оттаяла, стала присматриваться к другим замужним женщинам, несчастными они не казались. Пару раз застала конюха с дворовой девкой, они блудом занимались с превеликим удовольствием. Стала задумываться, передумывать, пересматривать и понемножку хотеть и мечтать. Привычки и воспитание, правда, никуда не делись и сказать об этом или намекнуть было верхом позора, греха и невоспитанности.
Людовик тем временем израсходовал все свое терпение и понимание. Он каждый день наблюдал за красивой, нежной, желанной и горячо любимой женой. Она была веселой, и открытой только с детьми, как будто преображалась и возвращалась та Леона, в которую он влюбился много лет назад. Он задавался вопросом почему? И вывод был не утешительным: Она его не любит. Такие мысли сьедали его изнутри и сводили с ума. Так дальше и варился бы наш герой, но случился гость. Приехал его кузен, дальний к тому же. Проездом на один день, и о чудо. Его жена, вечно грустная и чопорная, вдруг, расцвела. Нет, она не опозорила ни его, ни себя и соблюла все правила приличия, но она улыбалась. Весь вечер улыбалась. Платье надела с вырезом на груди и подвеску, ту, которую он подарил, мать ее… Одела ее для другого. Сутки, пока гостил гость Людовик выдержал едва ли. Последней каплей было грустное лицо жены при прощании и горячее приглашение в гости на обратном пути. Все. Занавес. Он ворвался к ней в спальню прям при Мисси.
- Убирайся! – Не закричал, зарычал. Девочка вылетела как пробка, а жена испуганно вжала плечи. Испугалась! Подумал он. Точно виновата. И понеслось.
Как он схватил и разорвал платье на ней, не помнил. Очнулся, когда двигался в ней рьяно и сильно, а она вся вцепилась в него руками и ногами и громко дышала. Замер на мгновение, а остановиться не смог. Ярость, только, перешла в другое русло и гнев перерос в страсть и желание закончить начатое. Стал шептать:
- Лиона, так хорошо с тобой, я так люблю тебя, так люблю. – Она молчала и дышала в ответ.
После всего Людовик молча ушел. А вечером за ужином извинился и пообещал, что больше никогда не притронется к ней.
- Мое поведение недостойно мужчины, я наверное чудовище в твоих глазах.
- Нет, нет, что ты… - Попыталась заверить Лиона.
- Не ври мне! – Гаркнул муж и стукнул кулаком по столу. А Лиона ещё больше закрылась в себе и испугалась сделать очередную ошибку. – Никогда не ври. Я знаю, что чудовище. Надеюсь, что со временем простишь. Я больше не хочу делать тебе больно.
Лиона кивнула, но проблема в том, что ей не было больно, ей было прекрасно. Она была уже не невинная девушка, а рожавшая женщина с соответствующим организмом и этот организм испытал настоящий восторг от такого напора мужа. Она возликовала, а муж наоборот. Что опять не так? Она копалась и искала проблему в себе. Прокручивала все в памяти снова и снова. «Приезд его родственника позволил принарядиться не боясь показать вульгарной, она, даже, подвеску надела, которая красиво блестела в вырезе. Её так охватила радость и предвкушение, что не заметила, как стала улыбаться, казалось, ну все, сегодня он точно к ней придёт в спальню и она попытается расслабиться, как он просил много раз, может и боль будет меньше, она потерпит, лишь бы был рядом и обнимал и целовал, только так, как он умеет. Ведь Леона поняла, что любит. Очень сильно любит и мечтает о нем. В тот вечер не пришел, гостя, наверное постеснялся, ничего, может на следующий день. На следующий день он был другим. Грубый, напористый испугал ее, разорвал платье, а потом она забылась, ей все нравилось. Людовик трогал, а страха больше не было и боли тоже. Был восторг и удовольствие.»
Не понятно, что с мужем, ему не понравилось? Она слишком распутна? Правильно говорили монахини, жена не должна получать от этого удовольствие, это постыдно, это грех, вот мужа сразу оттолкнуло. И не важно, что говорил другое. Все не важно.
А через месяц стало понятно, что она опять понесла. Новость угнетала ее, ведь теперь муж точно не придет к ней в спальню. Так и случилось. За завтраком он чинно поклонился, попросил в очередной раз прощения за грубость и предложил перемирие. Как будто, они воевали, ей Богу. Говорил о чести, долге, что будет всегда заботится о ней и детях и никогда, ничего взамен не попросит. Он найдет где удовлетворить свои плотские потребности и ее беспокоить не станет. В замен потребовал быть благочестивой женой, какой она и является. Все. Занавес. С тех пор Лиона больше не спускалась на завтрак. На ужин и обед, к слову, тоже. Супруги перестали видится. Дети – единственное звено, которое их связывало.