КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ ЧЕРЕЗ ПОСЛОВ ОТВЕЧАЕТ МАГИСТРУ ПРУССИИ, ЧТО НЕ ПОДОБАЕТ ЕМУ ПОКИНУТЬ БРАТА ВИТОВТА, НО ЧТО ОН ПРЕДЛАГАЕТ НА СПРАВЕДЛИВЫХ УСЛОВИЯХ ЗАГЛАДИТЬ ОБИДЫ, НАНЕСЕННЫЕ КНЯЗЕМ ОРДЕНУ. КОГДА ЖЕ МАГИСТР СТАЛ ГРОЗИТЬ ВОЙНОЙ, КОРОЛЕВСКИЕ ПОСЛЫ ОПРОМЕТЧИВЫМИ СЛОВАМИ ПОБУДИЛИ ЕГО НАЧАТЬ ВОЙНУ ПРОТИВ ПОЛЬСКОГО КОРОЛЕВСТВА; ВСКОРЕ МАГИСТР ЗАВЛАДЕВАЕТ ЗАМКАМИ ДОБЖИНОМ, БОБРОВНИКАМИ, ЗЛОТОРЫЕЙ, БЫДГОЩЬЮ И ДРУГИМИ ГОРОДАМИ ПОЛЬСКОГО КОРОЛЕВСТВА.
[...] С наступлением дня святого Алексия (17/VII), когда прелаты и вельможи Польского королевства съехались в большом числе в Ленчицу, где состоялся общий сейм, чтобы дать ответ магистру и Ордену прусскому, от сейма были направлены послами к магистру Ульриху фон Юнингену и Ордену прусскому архиепископ гнезненский Миколай Куровский, воевода сандомежский Миколай из Михалова и каштелян калишский Януш из Тулискова.[139]
Послы явились к магистру в Мариенбурге и дали ответ в таких словах: «Король польский Владислав, — сказали они, — полагает, что тебе и Ордену твоему небезызвестно, что Александр-Витовт, великий князь литовский, на которого ты принес жалобу по поводу отобрания Самагитской земли и прочих обид, хотя и знатнейший государь и связан с королем почти братскими кровными узами, однако является подданным Польского королевства и короля, и землю Литовскую и княжество получил только в силу королевского пожалования и соизволения и лишь пожизненно. Поэтому не подобает королю и в настоящей войне, которую вы будете вести против князя Александра и земли Литовской, и в любой другой беде покидать его, но, напротив, следует помогать ему всеми силами и средствами. Итак, пусть магистр соблаговолит воздержаться от всякой войны и в подходящем месте и в подходящее время принять участие в совещании; на этом совещании Владислав, король польский, обещает позаботиться об улажении и устранении всего, что было сделано против права и справедливости и об укреплении брата своего Александра, великого князя литовского, как государя подчиненного ему и королевству Польскому во всем, что касается мира и справедливости».
Однако на магистра Пруссии вовсе не произвел впечатления столь скромный ответ; изливая и нагромождая в напыщенных словах перед послами непрерывные жалобы на князя Александра, магистр заявил, что не будет дольше терпеть обиды по отношению к себе и Ордену и немедленно со всеми своими силами пойдет войной на Литву. Миколай же Куровский, архиепископ гнезненский, один из королевских послов, не вынося столь сильных угроз магистра, произнес, вопреки запрещению короля и советников, необдуманное и неосторожное слово: «Перестань, — сказал он, — магистр, страшить нас, что пойдешь войной на Литву, так как, если ты решишь это сделать, то не сомневайся, что, лишь только ты нападешь на Литву, наш король вторгнется в Пруссию». Сказал ли архиепископ по своему личному почину необдуманные свои слова или, как утверждают, потому что ему было так велено, — неизвестно. Обрадованный этой речью, магистр сказал: «Благодарю тебя, достопочтеннейший отец, за то, что ты не утаил намерения твоего короля. Ибо я, узнав и удостоверившись в нем из твоей речи, лучше нападу на голову, чем на члены, лучше на населенную землю, чем на покинутую, и лучше на города и села, чем на леса, обратив оружие, назначенное против Литвы, на Польское королевство. Ведь больше пользы мне и моему Ордену поразить голову, чем ноги, больше пользы пойти на возделанные земли, а не на поля, леса и чащи». Так сказав, он не стал медлить, ибо лишь только королевские послы удалились, магистр берется за оружие, снаряжает войско; затем, отправив Владиславу, королю польскому, находившемуся в Новом городе Корчине, послание о разрыве, в канун успения пресвятой девы Марии (14/VII), облагает осадой замок Добжин[140] и с помощью непрерывных ударов бомбард и частого метания зажигательных стрел завоевывает и сжигает его, а защищавших его польских рыцарей казнит. После этого он опустошает города Рыпин, Липно, Добжин и убивает много девушек и женщин, оказавшихся там. Таким образом, неловко и неосторожно произнесенная речь гнезненского архиепископа Миколая ускорила войну, наступление которой до сих пор задерживалось; и тот, будучи посредником и уполномоченным в делах мира, неуместной речью разжег войну.
После взятия Добжинского замка магистр отрубил голову захваченному в плен старосте добжинскому Яну из Пломеня, шляхтичу герба Прус, и учинил много жестокостей в отношении польских рыцарей и крестьян. Затем, проследовав к замку Бобровники, он подобным же образом после долгой осады принудил его сдаться; ибо знатные польские рыцари, посланные Владиславом, королем Польши, для защиты упомянутого замка (старостой которого был Варцислав из Готартовиц, рода и герба Лис), сдают замок магистру, хотя положение их нельзя было назвать тяжелым, ибо продовольствия у них было достаточно, а стены замка, кроме одной части, и укрепления были целы.[141] За это упомянутый Варцислав должен был после долговременного пленения претерпеть еще и в Польше тяготы тюремного заключения в темной башне. Остальные же рыцари, а именно Бартош Пломиковский, герба Помян, Миколай Рагошович и другие, сдавшие упомянутый замок, все были лишены королем Владиславом доброй славы и чести. Вследствии этого, упомянутый Бартош Пломиковский, терзаемый стыдом и душевными волнениями, впал с того времени в умопомешательство; однако впоследствии в великой битве,[142] происшедшей в день рассеяния апостолов (15/VII/1410), он выказал высокое мужество, но никогда уже не исцелился от своего безумия. Действительно, спустя много лет, в Кракове, он захотел, сидя верхом на коне, перескочить через цепь, ограждавшую площадь;[143] упав при этом с коня, он получил рану от меча, которым был опоясан и который выскочил из ножен от толчка при прыжке, и умер от этой раны. И не только он сам, но и потомство его впало в такое безумие.
139
По другим источникам в состав посольства вошли вышеупомянутый архиепископ гнезненский Миколай Куровский, а кроме него, воевода калишский Мацей из Лабышина (см. ниже, прим. 56) и каштелян накловский Винцент из Гранова.
140
«Хроника» Поссильге датирует отправку магистром послания Владиславу о разрыве отношений днем 6 августа, а переход границы — днем 16 августа (Possilge. Chronik, стр. 301).
141
Другие источники иначе излагают историю сдачи замка Бобровники. Согласно «Хронике» Поссильге, крестоносцы настолько разрушили замок своими орудиями, что он был вынужден на четвертый день осады сдаться. «Pamietnik» Ордена рассказывает, что во время осады Бобровников к великому магистру прибыл с предложением о перемирии архиепископ гнезненский Миколай Куровский. Магистр согласился на перемирие под условием отдать ему замки Бобровники и Злоторыю. Архиепископ просил его о перемирии на сутки, пока он снесется с гарнизоном замка и королевским советом и даст ему ответ на его условия. Магистр прервал военные действия, но когда по истечении суток ответа от архиепископа не последовало, он предложил гарнизону замка Бобровники сдаться, угрожая в противном случае разрушить замок. Не дождавшись обещанной архиепископом помощи, гарнизон, выговорив себе право свободного ухода в Польшу, сдал замок. Между прочим, об участии архиепископа куровского в деле со сдачей замка Бобровники говорит и Длугош (см. стр. 56).