Он охотится за ней по телефону, обзванивая цюрихские гостиницы одну за другой до глубокой ночи. Наконец он ее находит.
— У тебя там, должно быть, глубокая ночь, — говорит она, — потому что здесь на моих часах почти восемь утра.
— Где Киль? — говорит Поль. — Передай ему трубку.
— Киль?
— Ну, не Киль, так Мюллер, какая разница. С твоего разрешения, я хочу с ним поговорить.
— Извините, — говорит она, — но вы не туда попали. Это не экстази-клуб.
Он говорит: — Ты же сама мне звонила, Эльза. Сама рассказывала, Эльза. Не волнуйся. Постарайся вспомнить, что ты вчера делала.
— Никогда не делаю сегодня то, что делала вчера, — говорит она. — С какой стати мне вспоминать?
— Почему ты в Цюрихе? Возвращайся домой, — говорит он.
— Я жду, когда принесут завтрак, Поль. Здесь подают завтрак по-американски. Зачем возвращаться домой, если я могу здесь получить завтрак по-американски? Зачем возвращаться домой, если я могу получить завтрак по-американски в Швейцарии?
— Киль в ванной?
— Кто?
— Киль. Мюллер, Киль — он опять принимает душ?
— Не вешай трубку, — звучит голос Эльзы, — я схожу проверю, есть ли кто в ванной.
— Эльза! — кричит Поль, но в ответ слышит, как трубку кладут на столик. Он ждет, наблюдая за тем, как секундная стрелка обегает циферблат и начинает новый круг. — Эльза! — кричит он. В трубке раздается щелчок, и американский оператор спрашивает: — Вы закончили разговор?
— Нет, еще говорю, — отвечает Поль. — Я жду ответа. Моя жена… — Но связь уже прервана.
Связь восстановили через полчаса с лишним. — Вы можете подождать? — спрашивает оператор на том конце.
— Страдать не тяжко мне, — говорит Поль.
— Куколка, — говорит оператор, — не серди меня.
— В Соединенных Штатах Америки, — говорит Поль, — мы так уже не говорим.
— Алло, — говорит Эльза, — алло. Vous êtes en erreur[7].
— Эльза, — говорит он.
— А, это ты, — говорит она. — Чего ты звонишь?
— Кто там с тобой? — говорит он.
— Ты такой ревнивый, — говорит Эльза.
— Ты сказала — ранимый?
— Ревнивый, — говорит она.
— Я не понимаю тебя, Эльза. Что ты имеешь в виду?
— Нельзя же до бесконечности названивать человеку из Нью-Йорка рано поутру.
— Кто с тобой в комнате? — говорит он.
— Никого. А что?
— Я просто подумал, что кто-нибудь может быть, — терпеливо говорит он, стараясь ее не пугать. — Вообще-то ты мне вчера звонила. Разве не помнишь?
— Вчера не имеет ко мне никакого отношения, — говорит она.
— Эльза, — говорит он и смотрит в окно на черное небо над Ист-Ривер в надежде, что она еще что-нибудь скажет, не важно что, любую чепуху, чтобы унять его страх. Трубка молчит. — Эльза, ты еще слушаешь? — говорит он.
— Да. Чего ты хочешь?
— Прояви здравомыслие, — говорит он. Пока он прислушивается к молчащей трубке, раздается вой полицейской сирены, удаляющийся на север по Первой авеню. Он говорит: — Прояви здравомыслие. Ты говорила, что с тобой мужчина. Вспомни, ты сказала, что занималась с ним сексом, чтобы выяснить, это Киль или нет. Это означает, что ты должна была заниматься сексом с Килем еще в сорок четвертом году, разве не так?
— Секс, — говорит она, — это такая же тема, как любая другая. Ничуть не менее интересная, чем сельское хозяйство.
— Вы закончили разговор? — спрашивает оператор.
— Нет, еще продолжаем, — говорит Поль. — У нас личный разговор. — Оператор пропадает, о чем, видимо, говорит щелчок в трубке. Поль, тем не менее, добавляет: — Пожалуйста, не прерывайте.
— В конце концов, — говорит Эльза, — мы оплачиваем звонок.
— Знаю, — говорит Поль.
— Тут у нас проездом остановились английские туристы, — говорит Эльза. — Вчера вечером я проходила мимо их столика и услышала, как один из них говорил «Экзамены Джонатана на обычном уровне…». Дальше я не расслышала, но, Боже, как мне сделалось тошно. Англичане за границей — это нечто чудовищное, и повсюду они таскают с собой свою английскую жизнь. То есть какой смысл посещать заграницу, если это не сообщает жизни новые стимулы?
— Знаю, — говорит Поль. — Когда ты вернешься?
— Думаю, завтра.
— Твой эксперимент завершился?
— Ах, да, мой эксперимент. Что ж, закончу его как-нибудь в другой раз.
— А где Киль?
— Думаю, он мертв. Или ты имеешь в виду Мюллера?
— Мюллера, — говорит он, — Мюллера из обувного магазина.
— Мюллер, — говорит она, — надел штаны и куда-то ушел.