VII. Человек в ночи
Последнее, что ночью видим мы, —
На улице один прохожий.
Но вот и он как будто канул тоже
В небытие — там, где стоял,
Там, где кончался фонаря овал.
Так долго, тихо мысль свою жевал,
Что лишь на длинных улицах поймут,
Зачем он задержался тут.
Водопад Виктория
Тиха и горяча, Замбези спит
Над водопадом. Островков гряды
Полны мартышек, туча мух висит,
Бдит крокодил вальяжно у воды.
Но ниже по теченью эта тишь
Перерастет в шипение и вздох,
В журчанье, что легко перекричишь,
И в крик, который застает врасплох.
Из крика выйдет рев, из рева — гром,
Пока сама река и брызг копна
Не рухнут вниз бурлящим полотном,
Чтоб достучаться до земного дна.
И не поймешь в текучей суете,
Где эха мощь, где просто брызги те.
Могила, которую вырыло время
Вот могила, которую вырыло время.
Вот ящик, ушедший под дерн,
в могилу, которую вырыло время.
А это рука,
постучавшая в ящик, ушедший под дерн,
в могилу, которую вырыло время.
Вот печь,
у которой согрелась рука,
постучавшая в ящик, ушедший под дерн,
в могилу, которую вырыло время.
А это младенец, что присно рожден,
он печь растопил,
где согрелась рука,
постучавшая в ящик, ушедший под дерн,
в могилу, которую вырыло время.
А это обманчивый розовый терн,
им ранен младенец, что присно рожден
что печь растопил,
где согрелась рука,
постучавшая в ящик, ушедший под дерн,
в могилу, которую вырыло время.
А это наместник, на пост возведен,
растил он обманчивый розовый терн,
что ранил младенца, что присно рожден,
что печь растопил,
где согрелась рука,
постучавшая в ящик, ушедший под дерн,
в могилу, которую вырыло время.
Эдинбургская вилланель[28]
Глаза, где отразилась, тьму тая,
Тень взгляда в спину мне, тебя презрели,
Душа Мидлотиана, не моя.
Хай-стрит недобро подмигнула. Я
Прошла, но взглядом Холлируд сверлили
Глаза, где отразилась, тьму тая,
Дозорная бригада Лита, чья
Бесплодна прыть: пуста, чего б ни лили,
Душа Мидлотиана, не моя.
Из Северного моря рать сия,
В трущобы просочась, не пустит пыли
В глаза, где отразилась, тьму тая,
Не ставшая вином воды струя.
И вновь смолчит не знающая боли
Душа Мидлотиана, не моя.
А призраки всё не дают житья
И кажут то, что памятники скрыли,
Глазам, где отразилась, тьму тая,
Душа Мидлотиана, не моя.
На обочине жизни
Тебе, сварливому типу, который якобы поместил
Любовь превыше успеха, а доброту ценил испокон
Превыше карьеры, я бы сказала, да, дорогой, все это
прекрасно без меры,
Но только если бы у тебя выбор и правда был:
Будь ты в любви поистине одарён
И необычайно успешен по жизни.
Но так ли уж ты умен и так ли уж мил?
А принца-то сегодня мы не ждали
Как выше сказано, мы даже и не ждали…
И все же пусть поднимется наверх,
вернуться
28
Стихотворение, возможно, отсылает читателя к роману Вальтера Скотта «The Heart of Midlothian» (в русском переводе — «Эдинбургская темница») из серии «Рассказы трактирщика»