Словно почувствовав мой взгляд, Брукс оглянулся. Его лицо было бесстрастным, казалось, ему по фиг на мое присутствие. Затем, так же быстро он отвернулся.
Тьфу ты.
Я задалась вопросом, станет ли это нашей фишкой. Оказываться в одном месте. Обмениваться холодными взглядами. Мысленно отправила сообщение Коулу: «Если это твое представление о карме, то мне оно совсем не нравится…». Я даже представила себе, как смеется брат. Желая подразнить меня. Говоря о том, что не хочет оставлять меня одну, чтобы рядом был тот, с кем можно говорить о футболе. Я любила говорить о футболе. Мне нравилась игра. Нравилась стратегия. И как бы мне не хотелось признавать, Брукс был похож на Коула. Атлетический. Подвижный. Способный.
Брукс пробормотал что-то, но я не разобрала что именно из-за громкой музыки.
Я перевела взгляд на него. Его наушники болтались на плечах. Поэтому я вытащила свои.
— А?
— Просто интересуюсь, какие крупицы мудрости ты даруешь мне сегодня?
— Ты должен перестать колебаться, когда пасуешь, — ответила я, к его очевидному удивлению. — Или делай, или не делай. Ты видел, как эти парни сделали вас?
— Видел ли я? Я был там.
— Ну да, правда, твоя атакующая линия — отстой. Ты не можешь дать защите шанс добраться до тебя. Понимай, куда бросать и попадай в цель. Наши принимающие хороши. Они доберутся куда надо.
Брукс уставился на меня, прищурив глаза.
Я вытерла лицо маленьким полотенцем, которое предусмотрительно накинула на экран беговой дорожки.
— Не волнуйся, у тебя есть потенциал.
Брукс аж подавился кашлем.
— Потенциал? Я стартовый квотербек Алабамы.
Эти слова, особенно из его рта, глубоко ранили. Единственная причина, почему он играл, потому что Коула нет. Ему бы лучше это помнить.
— У меня есть больше, чем потенциал, — заверил Брукс меня.
— Да, — ответила я, и резко замолчала, когда вспомнила, почему так сильно презирала его. — У тебя огромное эго, готовое уничтожить маленькие страны.
— У всех великих спортсменов есть эго. Даже у тебя.
Вау, моя ненависть к придурку росла с каждой секундой.
— А ты скромный.
Брукс засмеялся. Неужели не заметил, что я не смеюсь?
Дальше мы бежали молча. Стук наших кроссовок по дорожке отражал стук в моей голове, вызванный высокомерием Брукса.
— Какое тебе до этого дело?
Я посмотрела на него.
— Что?
— Немногие девушки знают о футболе так много и просыпаются в четыре утра, чтобы побегать.
Я презрительно усмехнулась.
— Надеюсь, ты не намекаешь на то, будто я думала, что ты будешь здесь.
— Я этого не говорил.
— Но ты так подумал.
Брукс ухмыльнулся.
— Ты бы удивилась, если бы узнала, на что готовы девушки, чтобы привлечь мое внимание.
Мои глаза вспыхнули.
— Ты, наверное, думаешь, что я прошла ускоренный курс по футболу только для того, чтобы произвести на тебя впечатление своими знаниями.
— Просто говорю.
Я скривилась и нажала стрелку на экране, чтобы увеличить скорость.
— Продолжай мечтать, суперзвезда.
— Девчонки вытворяли и не такое.
Я смотрела то на стену перед собой, то на Брукса.
— Во-первых, я не собираюсь красть твое полотенце, потому что на нем твой пот, как не собираюсь красть твой бандаж, чтобы продать его в интернете. Мы, друг мой, стали жертвами неудачного времени.
— Неудачного времени?
— Да, всякий раз, когда ты оказываешься в моем пространстве, это плохо, — заверила я Брукса.
Скорость тренажера увеличилась, и я сфокусировалась на пятне на стене.
Между нами повисло молчание. Брукс заговорил снова:
— Я плохо сплю. Вот почему я бегаю в четыре утра.
Я усмехнулась.
— Похоже, у нас есть кое-что общее.
— Тоже проблемы со сном?
Я пожала плечами.
— А что еще делать в четыре утра? Никто не встает в такую рань просто так.
Брукс улыбнулся.
— Кроме меня.
Если бы я не презирала его так сильно, то его улыбка могла бы что-то во мне пробудить. Что-то, что дремало слишком долго.
— Так ты не ответила мне. Откуда ты так много знаешь о футболе?
Я пожала плечами.
— Я выросла, варясь в этом. Болела за Алабаму всю свою жизнь.
— Теперь ты живешь мечтой.
— Что-то вроде того, — сказала я, понимая, что лучше не упоминать Коула.
Хотя никто из нас не одел снова наушники, мы продолжили бежать в тишине. За это время я насчитала тринадцать пятен на стене, два выключенных огонька на экране дорожки и сделала двести двадцать семь шагов.
— Мне кажется, мы начали не с той ноты, — сказал Брукс, прерывая тишину и мои подсчеты.