Мой взгляд упал на секцию, в которой в начале семестра сидел Каден. Ни он, ни Лесли еще не появились. Ревность скрутила мои внутренности — я не была готова к тому, что они появятся вместе. Есть вещи, которые мне не нужно видеть.
Я уткнулась в книгу, перечитывая главу о хромосомах. Шорох справа привлек мое внимание. С другого конца ряда сидел Грейди. Он посмотрел на меня, а потом вопросительно взглянул на пустое место рядом со мной.
Я пожала плечами — мой единственный ответ на его невысказанное замечание. Он предупреждал меня о Кадене, но я была слишком глупа, чтобы слушать.
Удивительно, но он не стал злорадствовать, и принялся перебирать стопку бумажек, торчащих из его тетради.
Отведя от него взгляд, я заметила, что появилась Лесли, вся такая разодетая. Села на свое обычное место и уставилась на вход. Через несколько секунд в класс вошел Каден. Его уверенность не переставала меня удивлять. Я не могла оторвать от него взгляда, желая знать, как он поступит. Мне нужно было увидеть это собственными глазами.
А потом — все было словно в замедленной съемке — Каден даже не взглянул на Лесли, которая смотрела на него, ожидая, что он сядет рядом с ней… или, по крайней мере, приветственно кивнет. Он этого не сделал. Просто пересек комнату и скользнул на место в первом ряду средней секции, в двадцати рядах передо мной.
Меня охватило небольшое чувство облегчения. Как бы Лесли ни старалась удержать его, у него были другие планы… планы, которые не включали ни ее, ни меня. Но, по крайней мере, она не выиграла.
Никто не выиграл.
Первая домашняя игра Алабамы, да еще и в субботу, привела толпы фанатов. Стадион, заполненный более чем сотней людей, превратился в багровое море. Уровень шума зашкаливал, а воздух наполнился возбуждением. Приехали мои родители, не желая пропустить первую домашнюю игру, особенно теперь, когда их дочь была частью команды. Я знала, что им будет трудно. Это была первая игра, которую они посетили с тех пор, как мы потеряли Коула. Поэтому я пригласила Сабрину. Она определенно сделает их опыт незабываемым.
Я оглянулась и увидела их сидящими в секции позади скамейки запасных согласно билетам, которые им дала. Мама откинула голову назад и засмеялась над чем-то, что сказала Сабрина. Папа смотрел на поле, наблюдая, как ребята разминаются. Я видела печаль в его глазах, когда он смотрел, как Каден перебрасывает мяч со своим помощником. Я понимала печаль отца. Потому что чувствовала ее каждый раз, когда игроки выбегали на поле. Мне всегда казалось, что это неправильно. Будто я знала, что Коул должен был быть там.
Взгляд отца переместился ко мне, и на его лице появилась широкая улыбка. Я помахала ему в тот момент, когда он поднял руку, чтобы помахать мне. Мама, должно быть, заметила это, потому что тоже начала махать. Потом к ним присоединилась Сабрина. Я рассмеялась, стоя у боковой линии поля и чувствуя себя воодушевленной их присутствием.
— Эй.
Я повернулась, мое лицо вытянулось — ко мне подошел Каден. Мы даже не смотрели друг на друга с тех пор, как он выгнал меня из своего дома. Я избегала его, а он избегал меня.
— Мне нужно попить.
О, черт возьми, нет. Брукс мог приказывать мне в своем доме, но не здесь. Не в том месте, где мне были так же рады, как и ему.
— Ты знаешь, где вода.
Каден холодно прищурил глаза, словно смотрел на того, кого презирал.
— Уверяю тебя, это чувство взаимно, — сказала я, стараясь сохранить самообладание перед стадионом, заполненным людьми, вероятно следящими за звездным квотербеком.
Он ничего не ответил, просто подошел к столу, взял бутылку, развернулся и ушел.
Иветт, ранее сидевшая на скамейке, подошла ко мне. Она наклонилась к моему уху, чтобы я услышала сквозь шум.
— Ему плохо от тебя.
Я усмехнулась. Девчонка и понятия не имела.
Иветт кивнула.
— Я видела, как он смотрел на тебя весь сезон. И теперь, когда между вами явно что-то происходит, он всегда смотрит, когда ты этого не делаешь. Он явно втюрился.
— Ну, у него дурацкий способ показать это.
Иветт пожала плечами и повернулась к скамейке запасных, направляясь к игрокам, выстроившихся вдоль боковой линии.
Я посмотрела на Кадена на поле, больше всего на свете желая, чтобы там был Коул. Он тот, кто дышал этой командой. Он тот, у кого сердце льва, а не труса. Он тот, кто относился ко всем с уважением. Тот, кто заслужил это место.
— Я так горжусь тобой, — сияя, сказал папа, сидя напротив меня за столом в тихом ресторане в городе.