Но она внезапно распрощалась с ним и ушла. Ее прежнее доверие к Маролю исчезло. Она-то знала, что Раймон и Одетта встречаются очень часто. Сначала Раймон сам признался в этом с гордостью, которая показалась ей трогательной и наивной. Тогда его свидания с мадам Мароль были вполне невинными — обеды в ресторанах Булонского леса, куда они заходили, чтобы выпить по стаканчику портвейна. Или же они катались в лодке по озеру. Потом он совершенно перестал упоминать Одетту в разговорах с Ирен, но она заметила, что ей достаются теперь не все его вечера, что он оправдывал какими-нибудь деловыми встречами. Наконец он исчез на весь уик-энд, и одна доброжелательная подруга оповестила Ирен, что встретила Одетту Мароль и Раймона Ламбер-Леклерка в некоем загадочном «постоялом дворе» в лесу — там обычно назначали друг другу свидания тайные парочки. «Так вот каков наш прославленный доктор! Вот наш всесильный человек, считающий всех нас куклами, которых он дергает за ниточки! Вот наш спаситель, улаживающий семейные конфликты. Собственная жена водит его за нос, наставляя ему рога с мальчишкой, которого он сам ей представил. И Мароль ничего не замечает!»
Это открытие потрясло Ирен. Ее сила зависела от Мароля. Увидев его смешным и одураченным, она не выдержала. В своем смятении она проговорилась Маролю и навела его на след. Он тоже все выяснил. Никаких сомнений. Жена стала любовницей его пациента. Когда он устроил Одетте допрос, та во всем призналась, сбежала из дома и поселилась в одном загородном доме недалеко от Камбре. Удар был так силен, что Маролю пришлось забросить свою работу и прибегнуть к помощи одного из своих коллег.
— Бедный Мароль! — сказал доктор Биа. — Ему совсем худо. Он должен полностью пересмотреть свой собственный анализ, прежде чем вновь заняться практикой.
Мало-помалу все уладилось. Мароль, после нескольких месяцев добровольной отставки, обрел прежнее равновесие и примирился с обожавшей его женой. История эта была известна только нескольким близким друзьям, и в светских кругах, где Мароль отныне искал клиентов, его престиж стоял незыблемо. Раймон Ламбер-Леклерк вернулся к Ирен. Он никогда больше не предлагал ей выйти за него замуж, но она была счастлива получить его назад без всяких условий.
В общем, можно сказать, что лечение оказалось благотворным для обоих.
Сезонные цветы
© Перевод. Кира Северова, 2011
Этьенн Карлю вышел из такси у главного входа кладбища Монпарнас. В руках у него была охапка хризантем, которые отливали всеми цветами осени — от рыжеватого до светло-желтого. Когда он проходил перед двумя сторожами, что стояли у ворот, один из них поприветствовал его. Из-за цветов он в ответ смог только кивнуть головой.
— Вы его знаете, шеф?
— Да, немного… Он учитель… Его супругу похоронили в сентябре на седьмом участке… Он приходит каждый четверг… в этот день у него нет занятий… Он сам мне сказал… еще в самом начале…
— Слишком молод для вдовца… Долго он не проходит…
— Никогда не знаешь… Нет, не знаешь… Люди разные…
Если бы они спросили об этом одетого в черное мужчину с короткой бородкой, который так неловко нес свои хризантемы то на руках, как младенца, то за спиной, он ответил бы им, что будет приходить сюда каждый четверг до самой смерти, которую, впрочем, он хотел поскорее. Внезапный уход Люсиль стал для него непоправимой катастрофой, которую его ум отказывался принять. Они были женаты пять лет, и за это время она перевернула его жизнь. До нее он был степенным человеком (немного занудным, говорили женщины), для которого главным в жизни была работа. Он любил вести уроки, править письменные работы школьников, готовил докторскую диссертацию. Внешний мир для него почти не существовал.
И вдруг в отеле, в горах, где он проводил отпуск, он встретил Люсиль, женщину редкой красоты, с шапкой золотистых волос, фиалковыми глазами, с круглым затылком, с ее привычкой подергивать плечами, и все эти пять лет ему все не верилось, что она реальна. Даже когда он обладал ею, обнаженной, в постели, она казалась ему персонажем из сказки или феерии. Она вызывала у него мысли о Шекспире и Мюссе. Он упрекал себя за эти сравнения, упрекал за то, что даже в любви он закоснелый учитель, педант. Нет, Люсиль не была подобием воображаемых героинь, ее отличали нежная улыбка, живые черты лица, гибкий стан. Кокетка, она иногда подтрунивала над ним, смущала. Но ему помнилось лишь ее бесподобное очарование.
«Я потерял все, чем только владел», — говорил он себе, направляясь к священной для него могиле.