В разговоре он смотрел на эту руку, которую схватил Жюльен, на эту талию, которую обнял Феликс де Ванденес. «Каким образом, — думал он, — можно перейти от этого церемонного тона, от этой телесной неловкости к удивительной фамильярности, которую предполагает любовь? С женщинами, знакомыми мне прежде, первые жесты всегда были шутливыми, их легко принимали, а нередко и провоцировали — все остальное следовало естественным образом. Но сейчас я не в состоянии вообразить даже самую легкую ласку… Жюльен? Но у Жюльена были темные вечера в саду, прекрасная ночь как соучастница, жизнь в одном доме… А я не могу даже увидеть ее одну…»
Действительно, оба мальчика всегда присутствовали, и Лекадье тщетно ловил в глазах мадам Треливан ободрение или какой-нибудь признак понимания. Она смотрела на него с полным спокойствием и хладнокровием, которое не допускало никакой случайной дерзости.
Каждый раз, выходя из маленького дома, где жили Треливаны, он бродил по набережным, размышляя:
— Я просто трус… У этой женщины были любовники. Она по меньшей мере на двенадцать лет старше меня, не может она быть очень разборчивой… Правда, у нее выдающийся муж. Но разве женщины замечают такие вещи? Он выказывает ей пренебрежение, а она, похоже, смертельно скучает.
И он с яростью повторял: «Я просто трус… Я просто трус…»
Он бы меньше презирал себя тогда, если бы лучше знал о сердечных чувствах мадам Треливан. Эти сведения гораздо позднее я получил от женщины, которая в тогдашний период ее жизни играла при ней ту же роль, что сам я при Лекадье. Иногда случай вот так приносит вам, спустя двадцать лет, разгадку драмы, которая так страстно интересовала вас в момент самого события.
Тереза Треливан вышла замуж по любви. Она была, как нам рассказали, дочерью одного заводчика, но это был заводчик-вольтерьянец и республиканец: он принадлежал к тому типу французских буржуа, которых очень редко можно встретить сегодня, но которые преобладали в эпоху конца империи. Треливан входе одной из своих предвыборных кампаний был приглашен к родителям Терезы и совершенно очаровал девушку. Именно она заявила, что хочет за него замуж. Ей пришлось победить сопротивление семьи, которая справедливо напоминала о скверной репутации Треливана, бабника и игрока. Отец сказал:
— Он бегает за юбками, будет тебя обманывать и приведет к разорению.
Она ответила:
— Я сумею его изменить.
Люди, знавшие ее в то время, говорят, что сочетание красоты, наивности и жажды преданности оставляли очень приятное впечатление. Выйдя замуж за еще молодого и уже знаменитого депутата, она вообразила прекрасную жизнь четы, посвятившей жизнь некоему апостольскому служению. Ей грезилось, что она станет вдохновлять красноречие своего мужа, переписывать его речи, рукоплескать им как верная спутница, поддерживающая в трудные моменты и оказывающая драгоценную, хоть и незаметную помощь в минуты успеха. В общем, она «сублимировала» девические порывы в самую настоящую политическую страсть.
Брак оказался таким, как и следовало ожидать. Треливан любил жену ровно столько, сколько желал ее, то есть примерно три месяца. Затем он внезапно перестал замечать ее существование. Будучи человеком саркастическим и реалистическим по складу, он не переносил энтузиастов и был не столько растроган, сколько раздражен ее, вероятно, обременительной горячностью.
Наивность, которая нравится созерцателям, выводит из себя людей действия. Он отказался, сначала нежно, затем вежливо и сухо, от этого семейного сотрудничества. Первые беременности и вызванные ими меры предосторожности послужили ему предлогом бежать из дома. Он вернулся к своим подружкам, чей темперамент подходил ему гораздо больше. Когда жена пожаловалась на его небрежение, он ответил, что она свободна.
Не решаясь на развод, сначала из-за детей, потом из-за того, что по-прежнему дорожила именем мадам Треливан, а главное, не желая признать свое поражение перед семьей, она вынуждена была смириться со своей тяжкой долей: ей пришлось путешествовать одной с маленькими детьми, выносить показную жалость друзей, улыбаться, когда ее спрашивали, дома ли муж. Наконец, после шести лет существования в роли заброшенной жены, устав от всего, истомившись от смутной потребности в нежности, страдая, несмотря на все разочарования, от жажды совершенной и чистой любви, она выбрала в любовники коллегу и политического соратника Треливана, человека тщеславного и неуклюжего, который также сбежал от нее через несколько месяцев.
Два этих неудачных опыта внушили ей глубокое недоверие ко всем мужчинам. Она вздыхала и грустно улыбалась, когда при ней заговаривали о браке. Девушкой она отличалась живостью и остроумием, а теперь стала молчаливой и вялой. Врачи обнаружили в ней послушную больную с неизлечимой неврастенией. Она жила в постоянном ожидании несчастья или смерти. Главное же, она утратила ту грациозную доверчивость, которая придавала ей столько обаяния в молодости. Она считала себя неспособной вызвать любовь.