Деваха медленно смерила меня с головы до ног пристальным взглядом и протянула:
— Поищу.
По её туманным глазам я моментально понял, что она что-то вспоминает, но никак не может вспомнить. Это просто читалось на ее лице.
— Поищу сейчас, — еще раз пролепетала милашка и поспешила на кухню, но уже не так уверенно, как вошла.
Я молча приставил два пальца к горлу, что в лагере означает «вилы», опасность, и одним только знаком «сказал» Гадо, что у нас могут быть большие неприятности. Впрочем, он видел всё сам и не нуждался в подсказках.
Да, деваха явно что-то заподозрила. Во-первых, мы были относительно трезвы в сравнении с её соседом, во-вторых, она нас никогда прежде не видела в этой квартире и, в-третьих, — физиономия Гадо. Она была явно нерусской и приметной. Если барышня, как и мы, смотрела телевизор, она на все сто вспомнит, где именно видела наши лица. Времени на раздумья почти не оставалось, она уже искала кипятильник и через мгновение могла ринуться назад, к себе.
Я щёлкнул замком и, мигнув Гадо, направился в кухню.
— Ты живешь через стенку? — безо всяких вступлений и достаточно холодно спросил я у неё.
— Да, а что? — в свою очередь поинтересовалась девчонка, подняв на меня свои большие глаза.
— Присядь на минутку, дорогуша. Я хочу у тебя кое-что спросить. Всего на минутку, — попросил я.
Девушка молча подвинула к себе табуретку и, недоуменно, пожав плечами, присела на краешек.
— Что?
— У тебя есть дети? — сам не знаю почему, вспомнил я о детях.
— Пока нет, — удивленно ответила барышня.
— А зовут тебя как, если не секрет?
— Света. Светлана Анатольевна, а что?
— С кем ты живёшь здесь, Света?
После моего третьего вопроса девчонка опомнилась.
— А почему это вас интересует, собственно говоря? — почти фыркнула она и собралась было встать. — Кто вы такой?
Я несколько сменил тон и очень мягко и вежливо произнёс:
— Я прошу тебя ответить мне, а потом поясню всё, как положено. Лады?
— Ну, допустим, с бабушкой. Что дальше? Почему вы меня расспрашиваете, как следователь?!
Я продолжал гнуть своё, наплевав на её возмущение:
— Где сейчас твоя бабушка?
Она вскочила с табуретки, почуяв неладное.
— Да какое вам дело?! Чего вы ко мне пристали, в конце-то концов?! Я не обязана вам отвечать. Первый раз вас вижу и…
— Не «хрусти». Сядь на место! — Я сделал шаг в её сторону. — Быстро, ну!
Она не сразу, но все-таки повиновалась. Тень внезапного страха скользнула по ее лицу.
— Так-то оно лучше, — сказал я. — Теперь отвечай спокойно и без фокусов, милая…
— Хорошо. Бабушка находится у моего старшего брата, нянчит правнуков. Брат живёт в Лысьве. Всё?
Она смотрела на меня исподлобья, снизу вверх, как волчица.
— Нет, не все, к сожалению. По твоим глазам я понял, что ты узнала нас… Это так или нет? — Теперь я не спускал с нее глаз, словно удав, глядящий на кролика. — Ну?! — повторил я вопрос почти угрожающе.
В ответе я уже не нуждался — девка явно узнала нас, но, поняв по ходу, в какую историю вляпалась, раздумывала, видимо опасаясь сказать Не то, что мы желали услышать. Страх уже сковал её по-настоящему, и это было естественно — на её месте испугался бы и крутой.
— Если ответишь честно и как есть, все будет в порядке. Слово джентльмена! — пообещал я.
Гадо подошёл поближе ко мне и стал рядом, чтобы подтвердить сказанное.
— Мы не людоеды и не маньяки, не бойся, — сказал он достаточно убедительно.
В кухне на какое-то время стало тихо, не хватало только жужжания мухи.
— Узнала, — наконец выдохнула барышня и испуганно захлопала ресницами в ожидании дальнейшего. — Узнала, — снова повторила она еще более виновато, чем в первый раз.
— И кто мы? — спросил Гадо.
— Беглые. Вас только что показывали по телевизору. Раньше тоже… Об этом все сегодня болтают… Но там показывали троих… Вы из лагеря.
«Ее надо быстренько успокоить», — подумал я в этот момент, опасаясь, как бы деваха не впала в истерику и нечаянно не вынудила нас применить силу. Она была на грани того.
— Молодчина, что сказала! Орел тебе за это, как говорят французы. Я «въехал», как только ты заметила меня. По глазам. Ну да ладно, узнала так узнала, делов-то куча. Ты поможешь нам, дорогуша? — задал я ей неожиданный для неё вопросец.
— Я?! — Она очень удивилась, но и оживилась: её не собирались насиловать и убивать, но, напротив, просили о помощи. Ей это казалось более чем странным.
— Так, всего малость… Вырваться из города сейчас тяжко, сама понимаешь. Быть может, тебя послал нам сам Господь Бог, кто знает, — сказал я.