Эти люди обычно чертовски высокомерны. Добавь сюда молодых солдат, у которых тестостерон из ушей лезет, солдат, изнуренных годами боев, но всё еще стремящихся показать себя, и… Мельбурн озадаченно потирает висок.
Остается только надеяться, что этот самый капитан Кент, кем бы он ни был, способен контролировать своих людей — только стычек в лагере не хватало. Какие бы молодцы ни работали в полевом госпитале, там едва управлялись с пациентами, поступавшими каждые несколько недель. К чему им еще и жертвы тестостерона и глупости?
Однако приказ есть приказ. А вместе с приказом получено сообщение из Штаба межвойсковых операций с намеком быть паинькой. Придется делать как велено. Ну, хоть интересно будет. О капитане Кенте он слышал только, что тот обладает особыми навыками и свободно владеет французским и немецким.
Капитан Кент оказывается буквально совсем не таким, как он ожидал.
— Капитан Виктория Кент, прибыла соответственно приказу, господин генерал! — чеканит она, отдавая ему честь. Ее люди стоят по стойке смирно за ее спиной.
Вот оно что. Вот так особые навыки.
— Добро пожаловать в лагерь Б, капитан, — говорит он, игнорируя отвисшие челюсти своих людей, воззрившихся на капитана. Капитана-женщину. Они об Управлении специальных операций ничего не знают — они видят перед собой капитана женского пола, у которой в подчинении пятнадцать мужиков.
— Спасибо, сэр.
— Лейтенант Пэджет проводит вас и ваших людей в вашу казарму. Вы наверняка не прочь освежиться после долгой дороги.
— Да, сэр. Спасибо, сэр.
Красивая, услужливо и совсем некстати замечает разум. Огонь в огромных голубых глазах и плотно сжатые челюсти: она давно уже поняла, что на войне — и в мире, которым правят мужчины — красота — одновременно и благословение, и проклятие. Но она не стала бы капитаном УСО, не будь она несгибаемой умницей.
— Поверить не могу, что женщину сделали капитаном, — позже ощеривается Конрой. Мельбурн открывает рот, чтобы осадить наглеца-майора, но слышит за спиной:
— Генерал Леопольд счел, что ваши мужчины не годятся для требуемого задания, потому и прислал меня.
Все на миг теряют дар речи от потрясения. Выражение лица Конроя поистине комично, но смеяться никак нельзя.
— Капитан, — предупреждает Мельбурн, и она кивает.
— Прошу прощения, господин генерал. Майор, — однако в голосе ее ни намека на извиняющийся тон нет. Он перехватывает взгляд Альфреда и коротко кивает. Пэджет протискивается к ней.
— Капитан, не желаете ли осмотреть лагерь? Территория большая, тут легко заблудиться.
— Была бы вам весьма признательна, господин лейтенант. Спасибо, — кивает она, поймав его взгляд.
— Да кем она себя возомнила? — плюется Конрой, когда она и Альфред выходят из палатки.
— Капитаном, майор.
— Плевать мне, кто она, она…
Мельбурн знает, что за этим последует, и не желает этого слышать.
— Она капитан армии его величества, и вы не смеете подобным образом отзываться о своих коллегах-офицерах в моем лагере, майор. Я ясно выражаюсь? — твердо говорит он. Конрой с секунду стоит, уставившись на него, и наконец кивает.
— Да, сэр, — цедит он, и Мельбурн кивает тоже и отворачивается к письменному столу.
Вот и начались они, эти стычки. Он предчувствовал, что без проблем не обойдется, но чтоб так… Она проблема в кубе.
Агент УСО, отборный боец, обученный лучше большинства людей в его лагерей — и женщина. Однако о первом знает он один, они же будут видеть только женщину.
Что ж, проблема так проблема. Зато интересная.
Комментарий к Глава 1
* Управление специальных операций — британская разведывательная служба времён Второй мировой войны, де-факто подразделение специального назначения (см. википедию).
========== Глава 2 ==========
Ноябрь 1944 года
— Разведданные оказались верными — это действительно еще один лагерь, — говорит она. — Гарри подобрался достаточно близко и разглядел ограждения и вышки.
Он смотрит на нее в смятении — да сколько их вообще, этих лагерей? — и прикрывает глаза. Из всего, что они делали, из всего, что они видели, эти лагеря хуже всего. Образы, выжженные в его памяти, всплывают непрошено, заставая бодрствующий мозг врасплох.
После первого лагеря она тихо предложила послать запрос на увеличение количества капелланов, быть может, так им всем хоть удастся урвать больше часа сна за раз.
И это ведь еще даже не Германия.
— По его мнению, лагерь пересыльный, а значит, там должны быть личные дела — если этот такой же, остальные. — Ее глаза блестят. Да, он чувствует то же самое. — Судя по фотографиям, город практически пуст, — добавляет она, показывая на устилающие стол аэрофотоснимки. — В этой зоне, скорее всего, тоже никого, там одни открытые поля. — Он понимает, к чему она ведет. — Завтра ночью новолуние, сэр. — Он задумчиво изучает ее лицо. Это выражение ему хорошо знакомо, он очень часто видел его за прошедший год.
— Рапорт?
Она вручает ему стопку листов, самодовольно сияя.
— Гарри поведет.
— Вторую ночь подряд? — спрашивает он, просматривая документ, и поднимает на нее глаза.
Она слегка склоняет голову набок.
— По правилам можно три, сэр. — Он бросает на нее хмурый взгляд. — Он зол.
— Как и все мы.
— Гарри лучше всего работает на злости.
Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Это их работа: быстрое проникновение, быстрый отход, узнать что нужно, убрать кого нужно, и они в своем деле хороши. Она хороша.
— Только разведка, — говорит он. — Радиомолчание.
— Есть.
***
— Осуществляется ваше желание, — показывает он ей листок два дня спустя. — Пришел приказ подвинуть линию фронта на двадцать миль вперед и захватить лагерь и город. — Она сверкает торжествующей улыбкой. — Разведданные вашей команды убедили командование в необходимости захвата лагеря и железнодорожных путей. — Большего комплимента он сказать ей не мог. Она и ее команда выполнили свой долг перед отечеством, внесли свой вклад, сделали что-то стоящее, что-то хорошее.
Ее лицо твердеет.
— Когда выдвигаемся?
***
В этом лагере, как и во всех остальных, что они успели освободить, ни одного солдата — охрана сбежала много дней назад. Пять сотен пленных встретили их, как ангелов, ниспосланных небом. Это и есть лучшая и худшая сторона войны, думает он. Ему никогда не забыть облегчение и радость на изнуренных лицах. Никому их них этого не забыть.
В городе их ждет то же самое, и после того, как оставшаяся горстка горожан убеждается в их добрых намерениях, их встречают с распростертыми объятиями. И тогда он впервые радуется, что к его бригаде прикреплена небольшая бельгийская часть — поразительно, что значит для людей, годами живших в иностранной оккупации, наконец увидеть соотечественников.
Именно разведданные ее команды, именно ее тщательное планирование и исполнение операции привело к этому успеху, и потому он более чем счастлив при первой же возможности сказать: «Отличная работа, капитан». Она расплывается в удовлетворенной улыбке, и он не может сдержать собственную.
Однако любой успех — это повод для празднования, и в столовой в эту ночь творится безудержное буйство. Он невольно смеется с ними. Они это заслужили.
Позже, когда он ловит ее взгляд с противоположного конца помещения, когда выпито немного алкоголя под громогласный смех, что-то мелькает в ее глазах, и он не может отвести взгляд. Он смотрит, как ее лицо принимает серьезное выражение — ее глаза держат его взгляд цепко, не отпускают, пока его наконец не отвлекает вопрос Палмерстона. И мысленно не позволяя себе дать название тому, что ощущает — тому, что отражается в ее глазах — он тем не менее знает, что и она всё читает по его лицу.
Он так сопротивлялся этому чувству, он гнал мысли о ней снова и снова, но как он ни старался, ничто не способно было надолго вышибить ее из его головы. Не помогает делу и то, что она делит офицерскую палатку с остальными офицерами, а потому убрать ее с глаз долой и из сердца вон буквально физически невозможно.