— Я уверен, что капитан принял решение, которое счёл в тех обстоятельствах верным, — тяжело дыша, с запинкой произносит он.
— Не сомневаюсь, сэр — с учётом его возраста и опыта, — парирует Мельбурн. Нет, всё, довольно. Хватит с него этих игр. Слишком многое поставлено на карту.
Он настолько пристрастен, что не видит за деревьями леса. Он едва сам не включил себя в состав участников поисковой операции, но Эдран тихо пообещал: «Мы вернём их, генерал», и этого было достаточно, чтобы он вспомнил о собственных обязанностях.
— Я заночую в лагере. Прошу держать меня в курсе событий.
— Есть, сэр.
Он наблюдает за Леопольдом. Помешкав немного, тот бросает взгляд на Мельбурна, затем разворачивается и направляется к двери.
— Я буду ждать в офицерской столовой.
Слава тебе Господи.
— Да, сэр.
***
На рассвете в кабинет ураганом влетает лейтенант Пэджет, крича, что они вернулись, живые, они поймали их, сэр. У Мельбурна едва не подкашиваются колени.
Он шагает ко входу в лагерь и видит ее, идущую по улице в окружении своих людей, и замирает на месте, сдерживая грозящие захлестнуть его эмоции.
Она перемазана с головы до ног, грязью заляпаны волосы, гимнастёрка и шея в крови, но по большей части чужой. В остальном она как будто в порядке, шаг ее небыстр, но тверд. Она жива, она цела. Он прикрывает глаза, делает глубокий вдох, уставившись на свои сапоги, веля сердцу утихомириться, и лишь после выходит им навстречу. Приблизившись, он замечает, что щеки и кончик носа у нее порозовели от холода, а на лбу здоровенный порез.
— С возвращением, капитан, — говорит он. Виктория неуклюже салютует.
— Спасибо, сэр. Прошу прощения за задержку и спасибо за помощь, — усталым голосом отвечает она, махнув идущим за ней солдатам. Мельбурн качает головой.
— Отправляйтесь в лазарет, капитан. Доложитесь после.
Она устало кивает, и он кивает в ответ. Она проходит мимо него дальше по улице.
— Так держать, — хвалит он командиров отрядов, узнав, что схваченный комендант тоже отправляется в лазарет — на носилках.
Вернувшись в кабинет, Мельбурн падает в кресло, роняет голову на руки и дает волю слезам.
***
Да, с ней действительно всё нормально, за исключением некоторого количества порезов и ссадин. Вот только во время разбора полетов она очень уж немногословна.
Два человека из пятнадцати.
Она едва смотрит ему в глаза, и выражение лица ее хорошо ему знакомо — смесь тревоги и безразличия. Ей нужно время, чтобы переварить случившееся, и он оставляет ее в покое. Ее команда позаботится о своих, и он сам, если что, скоро проверит, как она справляется.
Час поздний, он выжат как лимон и, войдя в кабинет, не сразу замечает ее, свернувшуюся клубочком в темноте за столом Альфреда. Прошло три дня, он едва ее видел за всё это время. Он уже начал всерьез переживать.
— Простите, — шепчет она, поднимая на него взгляд. — Я просто хотела посидеть в тишине и подумала, что вы не будете против.
Слабо улыбнувшись, Мельбурн опускается на пол рядом. Он молчит, ожидая, чтобы она заговорила. Она заговорит, нужно только подождать.
— Мы слышали, как кричат дети, — шепотом начинает она несколько минут спустя. Он закрывает глаза. — Они плакали и звали родителей. — Помолчав, она продолжает: — На аэроснимках не было ничего, что свидетельствовало бы… Мы бы не стали… мы бы по-другому…
— Конечно.
— Я не заметила. Я должна была заметить, — говорит она после долгой паузы. Он не понимает и потому ждёт продолжения. — Он прятался на дереве у входа, — произносит она, и он кивает. — Фредди даже не понял, что случилось. Никто из нас не понял.
— Вы сделали всё, что могли. — Но он и сам знает, что этого недостаточно. Всегда будет недостаточно.
— Они все равно погибли. Это была моя обязанность — уберечь их, а я не справилась.
— Да, — говорит он. Она поворачивает голову и смотрит на него покрасневшими глазами. — Невозможно за несколько лет открытой войны не потерять ни одного из служащих под твоим командованием людей. Они это знали. И вы тоже.
— И как с этим жить? — спрашивает она надтреснутым голосом.
Он шумно выдыхает.
— Нужно помнить, что есть и другие люди, которые на тебя полагаются. Все эти люди, которые служат под твоим началом — им нужно, чтобы ты продолжал делать всё, что в твоих силах. И людям в нацистских лагерях нужно, чтобы мы делали всё, что в наших силах. — Она не сводит с него глаз. Он слабо улыбается. — Труднее, когда это близкие тебе люди, — признается он.
Она отводит взгляд, и слеза скатывается по ее щеке.
— Теперь я понимаю, когда люди так говорят. Это должна была быть я. Это я должна была умереть.
— Да, — говорит он. Она снова поворачивается к нему. — И я так думал. Так и бывает, когда чувствуешь свою ответственность. — Он испускает вздох. — Я винил себя, когда мои жена и сын погибли под первыми немецкими бомбами. Они находились в Лондоне только потому, что я был прикомандирован к военному министерству. — Он бросает на нее взгляд искоса: она по-прежнему не сводит с него глаз. — Я просто развалился на куски. Но прошло время, и я понял, что если я сдамся, я подведу всех остальных. Я не мог больше ничего сделать для своей семьи, но я мог помочь другим семьям. Поэтому я собрался, стиснул зубы и продолжил работать. — Она судорожно выдыхает. — Это непросто, но у вас получится. Потому что так нужно.
Она наконец кивает, снова откинув голову назад, касаясь затылком стены.
Через несколько минут ее голова покоится уже на его плече, и он понимает, что если она захочет, он просидит так на грязном дощатом полу всю ночь.
***
Несколько дней спустя в дверь его кабинета стучит Альфред.
— Капитан Кобург просит его принять, сэр.
Мельбурн испускает тяжкий вздох.
— Пусть войдёт. — Ему давно любопытно, как мальчишка решит поступить.
— Генерал, — чеканит Кобург, вытягиваясь в струнку. Рука его по-прежнему на перевязи.
— Капитан.
— Я хотел бы попросить перевод в другую часть, сэр, — объявляет он. Мельбурн приподнимает брови. — Я потерял доверие своей части и посему мое командование не может быть эффективным.
Сомневаюсь, что оно у вас вообще когда-то было, так и подмывает его сказать, только вот это не совсем верно. Да, мальчишка вел себя надменно и потихоньку усваивает урок.
Он подумывает отказать ему в переводе, пусть попотеет, но овчинка вряд ли стоит выделки. Да и скорее всего Кобург тогда решит действовать за его спиной и добьется таки своего.
— Как ваше плечо?
Капитан моргает.
— Саднит, но заживает хорошо, сэр. Спасибо, сэр.
— Вы всё сделали правильно, капитан, — наконец произносит Мельбурн. Это правда. Что бы он там ни кричал, мальчишка принял трудное решение, которое на тот момент искренне считал верным.
— Благодарю вас, сэр, — отвечает Альберт, явно не веря ему.
— Вы приняли разумное решение, учитывая ситуацию.
— Я не должен был бросать их, сэр, — выдавливает он. Мельбурн вздыхает.
— Легко казнить себя задним числом. — Но что сделано, то сделано, думает он. — Пожалуй, будет разумно, если вы сами выберете, где вам служить, капитан, — говорит он. Молодой человек встречается с ним взглядом.
— Да, сэр.
— Вы уже знаете, куда хотели бы получить направление, капитан?
— Да, сэр.
========== Глава 5 ==========
Сочельник. Лагерь гудит в предвкушении праздника.
Радио в столовой играет сплошь Рождественские песни и гимны, и кто-то умудрился раздобыть остролист, который теперь красуется в каждом уголке лагеря, и наверняка не только в местах общего пользования. На украшения для огромной ели в столовой пошло всё, что имеет мало-мальски праздничный вид. Были тут звезды, вырезанные из консервных жестянок, колокольчики из картона, нашлось даже некоторое количество мишуры. Погода неделю назад наконец решила, что стало достаточно холодно, и теперь снег укрывает землю плотным одеялом. Не то чтобы это идеальные условия, но Мельбурн совсем не против, что Виктория и ее люди временно застряли в лагере. По всей территории лагеря начинают появляться небольшие снеговики — один он обнаружил даже на крыше своего кабинета: ее команда (и кое-кто из его людей тоже) явно изнывают со скуки. Ну, по крайней мере, они находят поводы для празднования.