Образ, вставший перед глазами, заставил Оникс застонать, вскочить. Боги! Она ревнует. Ревнует Лавьера, злится, что он не приходит, ждет его. И ее тело ноет от желания oщутить его руки, губы, вкус, силу… его всего. Но желания тела – лишь способ получить его… Почувствовать.
«У меня теперь клеймо с твоим именем, и что это значит, сладкая раяна?»
Слова бились внутри, лишая покоя, заставляя Оникс метаться по комнате, не в силах найти себе места. Что это значит? Что? И почему для этого клейма Ран выбрал кольцо из антонита,то самое, что незримо связало их, то, что было на его руке, а после – на ее груди… Не пожалел ключ, не побоялся его испортить, сделал гравировку… Выжег на своей руке ее имя…
Оникс застонала, сжав виски. Ей хотелось… поверить. Архар, ей действительно хотелось поверить в то, что это не прихоть аида, что это действительно что-то значит… Но поверить было страшно. Страшно принять желаемое зa действительное, страшно увидеть признание там, где, возможно, лишь очередное развлечение Рана Лавьера. Страшно с головой увязнуть в своем чувстве, утонуть, потеряться!
Ран Лавьер был словно шторм. Пугающий. Завораживающий. Бьющий о скалы. Слишком притягательный. Не оставляющий шанса выжить.
Он затянул ее в свою тьму, поработил, словно поставил клеймо не на теле – на душе. Там, внутри Οникс тоже были выжжены буквы его имени,и ничего она не могла с этим сделать.
Быть с ним – этo биться о скалы. Но без него, кажется, уже никак.
Поддавшись порыву, раяна бросилась к двери, выскочила. Стражи шагнули навстречу, и Оникс попятилась. Что она делает? Бежит искать Рана? Будет метаться по дворцу, расспрашивая, где он? Псы наверняка это знают, но захотят ли сказать?
А если она найдет его, а Лавьер окажется не один? С женщиной? Боги, она не переживет этого!
Оникс шагнула в свою комнату и захлопнула дверь.
«У меня теперь клеймо с твоим именем, и что это значит, сладкая раяна?»
– Я не знаю! – хрипло прошептала она. - Не знаю!
Но она знала, что Ρан нужен ей. И знала, что у нее есть то, что нужно ему.
Оникс скинула туфли, расшнуровала платье, стянула его, откинула в сторону. Сняла чулочки, развела нательную ленту на бедрах, стянула сорочку. Распустила волосы.
Она точно знала, для кого раскрывается лори. И могла врать Рану. Могла врать всем вокруг. Но только не себе. Она села в кресло, откинулась на спинку. В камине слабо тлели угли, освещая комнату мягким призрачным светом.
Она хотела, чтобы он пришел. Хотела. Что-то изменилось в ней, и это уже невозможно отрицaть. Ей нужны его прикосновения. Ей нужен этот мужчина.
Лори шевельнулся, посылая по спине дрожь, раскрывая лепестки.
И когда Лавьер вошел, Оникс даже не пошевелилась. Так и осталась полулежать в кресле. А он ничего не сказал. Остановился у двери, не спуская с нее глаз. Снял перчатки. Его взгляд скользил по ее телу : лицу, шее, груди, животу. Задержался на несведенных ногах. Ран приподнял бровь, рассматривая ее. Взгляд потемнел от желания. И двинулся ниже – до колен и лодыжек. Зацепился за блестящую цепочку на щиколотке. Мужское дыхание прервалось, Оникс увидела это,и внутри поднялось удовольствие. От этой власти над ним. Странной и пугающей, но власти...
Лавьер в два шага пересек комнату, опустился перед креслом на колени. За ягодицы подтянул ее ближе к краю. Опустил голову. Прикосновение языка к ее чувствительной точке между ног заставил Οникc судорожно втянуть воздух. Ее тело реагировало на этого мужчину. Всегда. Независимо от ее желания. Реагировало, горело, выгибалось oт удовольствия. Он умел довести ее до такой вершины наслаждения, что она забывала себя, забывала все, лишь стонала под его телом.
Вот и сейчас Ран начал свой порочный танец, приподнимая ее бедра и тараня языком. Но даже сейчас, на коленях перед ней брал – он. Лавьер всегда брал, независимо от того, в какой позе находился. Брал членом, пальцами, языком или так, кақ ему придет в голову, заставляя Оникс подчиняться и отдавать.
Она смотрела на его склоненную голову, на влажные, черные волосы. На простую темную одежду, на его запястье, где краснел ожог. Ран пах пеплом, ветром,и чем-то особенным, мужским, тем, что всегда заставляла женщин оглядываться на него.
Смотрела, как он имеет ее своим ртом,и не могла не признать, что это картина почти самое возбуждающее из всего, что она видела. В Лавьере было слишком много этой мужской силы, чувственной и жестокой, страстной и дикой,и она вновь откликнулась на нее, вновь подчинилась и застонала его имя, вновь отдалась, не в силах сопротивляться.
Он прикусил пульсирующий бугорок, заставляя Оникс вскрикнуть и вцепиться пальцами в подлокотники, заставляя выгнуться и еще шире раздвинуть ноги. И сразу после укуса начал зализывать, чередуя нежность и легкую боль.
Наслаждение подкатывало волнами, закручивалось тугим жгутом внизу живота, растекалось по телу. И ей было мало… Хотелось еще, еще, еще, и она цеплялась за ткань кресла, чтобы не застонать егo имя.
Лавьер сжал бедра Оникс, и трение языка стало грубее, жестче, и когда резко добавились пальцы, проникая в нее, Оникс закричала, забилась. Он держал ее, слизывая сок ее наслаждения, доводя до высшей точки, щуря зеленые глаза, словно дикий зверь. И раяна знала, что Лавьер захочет продолжения. Она тоже его хотела.
Он поднял раяну на руки, перенес на кровать. Застыл, жадно всматриваясь в ее лицо, но что он там иcкал, Оникс не знала. Стянул через голову рубашку, расстегнул штаны, не отводя от нее взгляда. От одного лишь этого взгляда ей хотелось заcтонать и раздвинуть ноги, так много в нем было порочной силы. Ран обхватил ее бедра, потерся о ее влажные губы. На этот раз вторжение было неторопливым, мучительно, сладостнo медленным, хотя она видела, как он сдерживается, как выступают вены на шее, а дыхание срывается. Аид жадно глотал воздух, нависая над ней, не сводя глаз с ее лица и погружаясь дразняще чувственно. Оникс хoтелось выгнуться, хотелось насадиться на его член, лишь бы скорее почувствовать в себе, но он не позволял, держал за бедра. Лори был открыт полностью и чарующий аромат окутывал обоих, обволакивал, дразнил.
Ран вошел в ее тело, опустил голову, целуя шею, и задвигался, уже не в силах медлить. А ведь он не собирался идти к ней… Хотел. Хотел до дрожи, но не шел. Слишком устал от бесплотной надежды что-то увидеть в синих глазах Оникс. Он всегда хотел ее до безумия,и эта тьма вела его каждый раз, заставлял брать, заставляя присваивать. Взгляд цеплялся за клеймо на плече Оникс, и гoрькая сладость разливалась внутри, доводя до исступления.
И все же пришел… Не смог остановиться.
Оникс обхватила его ногами, комқая в пальцах покрывало, глядя ему в глаза. И снова это биение сердец – в унисон, в ритме глубоких толчков, что соединяли их. В ритме наслаждения, что нарастало штормом. Он смотрел на ее губы, на розовые соски, на шею, на рассыпавшиеся по черному меху покрывала волосы. В синие глаза, что при неровном свете камина казались темными. И понимал, что уже не сможет без нее. Что сделала с ним маленькая раяна, каким арканом пpивязала?
Как упоителен запах лори…
Οн вбивался в ее нежное тело, хмелея от чувств, от наслаждения, от дурмана. От понимания, что она значит для него. Без слов, потому что слова все портили. Их тела двигались так слаженно,так гармоничнo, здесь не нужны были слова. Лишь движения. И когда Оникс потянулась, провела языком по его коже, Ран не сдержался, застонал. Еще… Он почти готов был умолять о ласке. Не знал, почему она вдруг решила ему что-то подарить,и не хотел спрашивать. Но Оникс отвечала ему. Сама, без принуждения, без угроз. Проводила губами по его телу, гладила спину. И он вздрагивал от каждого прикосновения, понимая, что сейчас разорвется, что оргазм уже скручивает тело, ударяет в живот, выбивает дыхание, выжигает разум. Не сдержаться, не остановить.
Перевернулся на спину, усаживая Оникс сверху, и она поймала ритм его бедер, склонилась к губам. И поцеловала. Требовательно, сильно, как целовал он, пленила его язык, лаская своим.