Любовь Лукина, Евгений Лукин
Для крепких нервов
Чарыев сразу понял, что с аппаратурой ему не выплыть.
Кувыркнувшись в воде через голову, он вывернулся из ремней и в рывке попытался достать серебристые ветвящиеся «поручни». Он не потратил ни единой лишней секунды, да и «поручни»-то мерцали совсем рядом, но пока он освобождался от сумок, его снесло в опасную зону, к центру этого подлого, словно подстерегавшего здесь водоворота. Выбраться по рекомендуемой в таких случаях пологой спирали не удалось – Чарыева мотало по замкнутому кругу.
Мимо летела янтарная вогнутая стенка с порослью причудливо искривленных металлических трубок. Устройство тянуло, как исправная водопроводная раковина, урча и причмокивая, что воспринималось ошеломляюще, поскольку видимого притока не было ниоткуда. Вода, проваливающаяся сама в себя! Задача о бассейне, в который ничего не вливается, зато выливается столько, что в считанные секунды он должен был бы опустеть до дна. Если у него вообще есть дно.
Известно, что каждому пилоту, будь он хоть семи пядей во лбу, назначено судьбой определенное количество досаднейших промахов. И все отпущенные ему промахи Чарыев ухитрился совершить разом, не мелочась.
Собственно, поступки его трудно даже назвать промахами. Позже специалисты будут яростно спорить о том, что это было: единственно верное решение или преступное забвение устава.
После катастрофы на Сатурне-Дельта, когда экспедиция лишилась практически всего оборудования, нечего было и думать о серьезном и тщательном исследовании системы – дай бог благополучно вернуться домой. Все, что позволили обстоятельства, – отправить пилота Чарыева в одноместной скорлупке (кстати говоря, совершенно для таких целей не предназначенной) к четвертой планете, где, судя по наличию в атмосфере кислорода, могла обнаружиться жизнь, хотя бы отдаленно подобная земной.
Еще там, на орбите, он должен был радировать о своем подозрении, что кристаллоподобные игольчатые формации внизу – искусственного происхождения.
Сам он оправдывался тем, что связь, якобы, прервалась по техническим причинам. Ни доказать, ни опровергнуть это теперь невозможно. Недоброжелатели утверждали и утверждают до сих пор, что Чарыев просто решил поберечь репутацию. Есть такая старая и в общем-то верная примета: если астронавт начинает регулярно наталкиваться на следы инопланетного разума, – в космосе он, скорее всего, долго не задержится. Пора в отставку.
Однако следующий поступок пилота напрочь уничтожает это обвинение – именно в силу своей безрассудности. Чарыев пошел на посадку. Без подготовки. В крохотной одноместной ракете, заведомо не годящейся для высадки. В таких аппаратах даже скафандра не полагалось! Единственная надежда – на то, что здешняя атмосфера – копия земной.
Хотя в этом-то как раз пилота можно понять. Возвращение на Землю (если оно вообще возможно после того, что стряслось на Сатурне-Дельта) займет несколько лет – стало быть, это его последний и единственный шанс.
Невероятно, но шанс оказался выигрышным. И все же, когда Чарыев выбрался из-за холма и увидел этот сказочный алькасар, эту странную сквозную готику, – нужно было поворачиваться и со всех ног бежать обратно, к ракете.
Легко сказать! Случившееся потрясло его своей простотой и необратимостью. Только что, минуту назад, начался новый отсчет времени, новая эра.
Продолжая испытывать судьбу, Чарыев приблизился к строению. Мало того, он еще и рискнул войти сквозь стрельчатую прорезь внутрь, а через десяток шагов у него под ногами разверзся этот – то ли фонтан (по местным понятиям), то ли узел очистного сооружения.
Вспарывая воду, Чарыев ходил по кругу, словно привязанный к воображаемому колышку, стараясь хотя бы удержаться на прежнем расстоянии от воронки. Но тут – черт его знает, почему – водоворот ускорил вращение, поверхность воды накренилась, и Чарыева, несмотря на все его усилия, потащило к горловине. Возможно, автомат, следящий за чистотой, почувствовал, что какая-то крупная частица мусора упорно не желает покинуть помещение.
«Глупо! – в отчаянии успел подумать Чарыев. – Глупо! Глупо!..»
Его крутнуло, как на тренировочном стенде, вода сомкнулась над ним, а дальше случилось нечто несуразное.
Прошло несколько минут, больше задерживать дыхание было просто невозможно, кроме того он уже ясно сознавал, что вокруг не вода, а воздух. Еще минуту Чарыев потратил на то, чтобы отдышаться и хоть немного прийти в себя.
Он полусидел-полулежал на янтарно-желтом полу, и на него со всех сторон дул сухой теплый ветер. Где водоворот? Что произошло? Он выждал, пока пройдет головокружение, и осмотрелся. Круглая комната без потолка – что-то вроде поставленной вертикально короткой трубы метров восьми в диаметре. А сам он, что интересно, жив. И как прикажете все это понимать?
Он вдруг сообразил, как это следует понимать, и поднялся с пола.
– Спасибо, ребята, – растерянно сказал он. – Но, может быть, вы все-таки представитесь?
Тишина. Вернее, то же едва уловимое ровное жужжание, что и раньше.
Уловив за спиной какое-то движение, Чарыев обернулся. В янтарной вогнутой стене мерцал синий прямоугольный экранчик. Несколько раз, рассыпая фиолетовые искры, вспыхнули и погасли какие-то знаки.
Это вполне могло означать: «Не стоит благодарности. Всегда к вашим услугам».
Диаметры бассейна с водоворотом и этой комнаты-трубы были одинаковы. Чарыев отметил эту подробность сразу же. А не находится ли он на дне колодца, из которого экстренно откачали воду? Он поднял голову, ожидая увидеть вверху этакий терновый венок из «поручней», до которых так и не дотянулся. Нет, никаких «поручней» там не было – гладкое желтое жерло и синий круг неба с краешком перистого облака. И потом, будь это дно колодца, здесь, по идее, валялись бы доблестно утопленные им сумки с аппаратурой и пистолет.
Сухой теплый ветер, дующий со всех сторон, постепенно стал надоедать.
– Спасибо, хватит, – сдержанно сказал Чарыев в пространство. – Я уже обсох, спасибо.
Секунд через пять сквозняк прекратился. Ровное тихое гуденье оборвалось. Еще один повод для размышлений. Поняли просьбу или просто сработал автомат?
Тут Чарыев подумал, что ломает голову над пустяками, и немедленно ощутил совершенно неприличный ребяческий восторг: Контакт, ребята! Контакт!.. А ведь, помнится, был у наших теоретиков разработан такой сценарий: спасение нашего астронавта представителями ВЦ. И рассматривался он, помнится, как наиболее благоприятный вариант… Ну, это мы скоро проверим…
«И долго они меня собираются здесь держать?» – несколько уже раздраженно подумал Чарыев и снова запрокинул голову. Как в орудийном стволе.
«Зиндан», – вспомнил он вдруг. Азиатское средневековье. Земляная тюрьма. Яма, из которой не выбраться… Ничего себе, ассоциации!
– Могу я отсюда выйти? – осведомился он – и, еще не договорив, увидел, что может. В янтарной стене, там, где только что мерцал синий экранчик, теперь зиял узкий прямоугольный проем. Удивительно тактичные и ненавязчивые хозяева.
Чарыев шагнул к любезно указанному выходу и обнаружил, что идет босиком. Вот это, что называется, воля к жизни. Как же надо было барахтаться в водовороте, чтобы выскочить из ботинок! Ни дать, ни взять – жертва кораблекрушения.