Виктория порвет Хайдена еще до того, как Лиз успеет рассказать ей всю историю. Лиз
была близка с Мэсси и Саванной, но были каникулы, и она просто не могла разрушить их
последние свободные деньки, как это сделал Хайден.
Брейди. По какой-то причине она продолжала вспоминать Брейди. У нее потянуло
в желудке, и она почувствовала, как у нее кольнуло в низу живота при этой мысли. Со
стоном, она попыталась забыть его имя, его присутствие, его чертову ухмылку, и ту
невыносимую способность никогда не уходить из ее жизни.
Лиз потянулась за своим телефоном пробежалась указательным пальцем по
сенсорному экрану. Весной она удалила из телефона все его номера, после своей выходки
на своем двадцать первом дне рождении. У нее не было способа связаться с ним, кроме
104
как по рабочему номеру, который она использовала все прошлое лето. В любом случае,
она сомневалась, что он еще действовал.
Прошло так много времени с тех пор, как они общались…по-настоящему
общались. Что вообще было последним, из того, что он ей говорил? Она не могла
вспомнить. Она была пьяной. Она четко помнила последнее, что он ей написал, перед тем,
как покинуть предварительные выборы: «Ты же знаешь, что сейчас я больше ни на что
не могу отвлекаться. Просто не забывай, хорошо?» Он отталкивал ее, просто постоянно
напоминая ей, что они никогда не смогут быть по-настоящему вместе, никогда не смогут
быть чем-то большим, чем просто тайным романом.
Но как она могла его забыть? Как она могла забыть, когда Брейди постоянно
затмевал ее сознание? Как она могла забыть, когда он по-прежнему был где-то
поблизости, когда она всегда была рядом с его сестрой, когда все, начиная от стола, за
которым она сидит в редакции, напоминало ей о нем и о том, как у них ничего не
получилось?
Лиз потрясла головой. Ей нужно было собраться, но она не чувствовала, что
сможет сделать это сегодня. Резкие слова Хайдена сильно задели ее, и она не знала, как
перестать плясать под его дудку. Она была слишком эмоциональна, и ей просто хотелось
убежать от всего этого – от ее «идеального» парня, от ее идеального университета, от ее
идеальной жизни. Ей хотелось вернуться в то лето, когда она не была Лиззи.
Вопреки здравому смыслу, она набрала номер.
Ее сердце забилось в груди, а ее телу стало жарко, несмотря на холодную погоду.
Она быстро зашагала по усыпанному листьями тротуару, с плотно прижатым к ее уху
телефоном. Студенческий клуб по-прежнему был закрыт. Хайден еще не выходил. Он не
собирался последовать за ней. Он не собирался догонять ее.
— Офис Конгрессмена Максвелла.
Лиз по всему телу ощутила прилив адреналина, когда она вспомнила, что они
выдумывали, чтобы выдать себя за кого-то другого и те острые ощущения, которые она
при этом испытывала. Она думала, что этот номер уже не действителен. Но он, наверное,
оставил его для местного офиса, на случай если он приедет сюда на работе. Тем не менее,
это все равно ее немного удивило.
— Да, — шатким голосом произнесла она, — я пытаюсь связаться с
Конгрессменом. Он сегодня работает?
Ее руки дрожали. Уже прошло время, с тех пор, как она это делала. Она знала, что
это было рискованно, но может быть они смогут соединить ее с офисом в Вашингтоне.
Это бодрило и пугало, пока она упивалась этим неповиновением.
— Да, он работает, но Конгрессмен занят. Могу я передать ему сообщение?
У Лиз подскочило сердце. Он был здесь…в Северной Каролине. По крайней мере,
к такому выводу она пришла по тому, что сказала эта женщина.
— Могли бы вы ему сообщить, что звонит Сэнди Кармайкл, — пробормотала она,
обретая вновь силу в своем голосе.
Женщина сделала паузу.
— Да, мисс Кармайкл. Подождите, пожалуйста.
Лиз жевала губы, пока ожидала. Начался ветер, задувая ее волосы ей в глаза. Она
попыталась убрать их с лица, но ветер был неумолим. Ей оставалось только
посочувствовать такой свирепости.
Пробегая последние несколько футов в своих высоких сапогах к машине, Лиз
быстро спряталась внутрь от холода. Ее до сих пор трясло, пока она ждала…ждала…и
ждала. Он собирается отвечать? Последний раз она разговаривала с ним в апреле на свой
день рождения, а сейчас уже был конец октября. Делает ли она ошибку, позвонив ему?
Часы показывали ей, что было только девять часов. Казалось, то лето было так