Он был похож на развалину. Он выглядел так, будто всю ночь не спал. Или, как будто ему снились кошмары. На нем была одежда со вчерашнего дня, но на этот раз мятая, как будто он в ней и ночевал. У него были слегка покрасневшие глаза, а на подбородке и щеках виднелась щетина. Она никогда не видела его в другом состоянии, кроме как чисто-выбритым.
Посмотрев на него, ее сердце смягчилось. Он был полностью подавлен тем, что произошло, и явно понял, какую совершил ошибку. Она тоже допустила ошибку. Огромную долбанную ошибку. Он был не единственным, кого нужно было винить в этой ситуации, но он этого не знал, и выглядел смущенным, когда зашел внутрь.
― Привет, ― сказал он, закрывая за собой дверь.
― Привет.
Она неловко скрестила руки на груди. Это должно быть мучительно.
Он посмотрел на закрытую дверь в спальню Виктории, а затем обратно на Лиз.
― Мы можем поговорить в твоей комнате?
Лиз кивнула.
― Конечно.
Они вернулись в ее спальню, и Лиз села на кровать. Она поджала ноги, и смотрела на свои руки. Она знала, что должна была что-то сказать, но она даже не знала с чего начать.
― Послушай, Лиз, ― сказал Хайден, проведя пальцами по своим волосам. ― Я знаю, что ты сказала, что нам нужно поговорить, но я бы хотел начать первым, если ты не против.
― Эм…пожалуйста.
― Я очень сожалею о том, что сказал. Это было неуместно, и безответственно с моей стороны обвинять тебя за нанесенный урон редакции, основываясь на нескольких непрочитанных письмах. Я знаю, что у тебя много дел, и я просто выплеснул свое разочарование в своей новой работе на тебя. Это было безответственно с моей стороны, как для твоего парня, ― сказал он, глядя ей в глаза, ― так просто закрыть глаза на твои чувства.
― Хайден, ― пробормотала она.
― Нет, Лиз, пожалуйста. Я не знаю, что со мной случилось вчера вечером. Я не должен был говорить то, что сказал. И я, черт побери, не должен был позволить тебе уйти злой. Я не такой человек. Я должен был побежать за тобой. Я должен был остановить тебя.
― Да, ты должен был, ― мягко произнесла она.
На нее навалилось чувство вины, даже когда слова уже были произнесены.
Он медленно кивнул.
― Я сглупил, что не пошел за тобой. Я был глуп во многих вещах. Но за тот год, что мы встречались, мы никогда так раньше не ругались. Спорили о наших различиях, но ничего более. Думаю, это действительно что-то говорит о нас. Я не могу пообещать тебе, что у нас всегда будет все идеально, Лиз, потому что так не будет. Я не могу обещать тебе, что всегда буду идеальным для тебя.
Лиз старалась дышать медленно…спокойно. Все эти вещи, о том, что он не мог ей обещать, звучали так знакомо…
Хайден продолжил:
― Я не могу обещать тебе, что мы не будем спорить, ругаться, или не соглашаться, как это было вчера вечером. Я не могу пообещать тебе ничего из этого, но я официально обещаю тебе, ― сказал он, со своей красивой улыбкой, ― что я всегда буду здесь и я никогда не отпущу тебя. Я не идеальный, но я всегда твой, со всеми плюсами и минусами, если ты останешься со мной.
О, эта искренность. Лиз накрыла голову рукой, и попыталась все переварить. Она думала, что он просто извинится, но это. Это было намного больше.
Он был прав: они никогда до этого не ссорились. Это была непривычная ссора. Не говоря уже о том, что он курил. Она даже не знала, что с этим делать, как она могла об этом спросить, не сказав, что она подсматривала за ним, и что не уехала сразу? Как она должна была это логически объяснить?
Она знала, как это сделать. Ей нужно было рассказать ему о Брейди, но когда она открыла рот, что бы признаться, слова застряли у нее в горле.
Она так долго это держала в себе, что даже не могла подобрать слова.
― Ты знаешь, как это, когда у тебя забирают все, ради чего ты работал, и когда кто-то это разрушает? Ты, как ни кто знаешь, сколько работы я вложила в то, чтобы стать редактором, чтобы получить эту стажировку, чтобы получать стипендию. Ты знаешь, сколько сил я вложила в эти отношения. А потом, ты, Хайден, берешь и все это топчешь. ― прошептала она, посмотрев в его карие глаза, почти коричневые в темноте.
― Я знаю. Это было не правильно с моей стороны так поступить с тобой. Неправильно и эгоистично. Я не знаю, что случилось, но что-то треснуло внутри меня. Я так тяжело работал в университете, чтобы добиться того, чего я добился, а потом я каким-то образом застреваю в Шарлотт на должности репортера среднего звена. Я был подавлен и сделал худшее, что мог, ― сказал он, подходя к ней, умоляя.
Он тяжело опустился на кровать и посмотрел ей прямо в глаза. Она позволила ему взять ее за руку, и он погладил ее ладонь большим пальцем.