― О, Господи! Это было недавно? ― спросила Виктория, ее глаза стали размером с блюдца.
― Нет.
― Это было тем вечером, когда ты поссорилась с Хайденом в октябре?
Лиз поднялась и откинула волосы с лица. Она чувствовала себя липкой, и ее слегка подташнивало, но впервые за последнее время ей было хорошо.
― Да. Тогда.
― Я так и знала! ― воскликнула Виктория.
― Да, ты угадала. Я ужасная девушка, которая изменяет своему гребанному идеальному парню! Я так рада, что ты была права, ― в отчаянии сказала Лиз.
Она чувствовала себя паршиво.
― О, я тебя умоляю, твой парень не идеальный! Он подтолкнул тебя к другому. Я бы еще и переспала с кем-то в ту ночь. Ты имела полное право.
― Я не имела права! ― закричала она. ― Ты с ума сошла? Я целовалась с другим в то время, как встречаюсь с Хайденом.
― Ну, просто не рассказывай об этом всему миру, ― сказала Виктория, кивнув головой на бутик.
Лиз покачала головой. Она не обращала внимания на то, что происходило вокруг.
― Я переоденусь. Я просто хочу вернуться домой.
― Ага, но ты должна купить это платье.
― Я не хочу.
― Ну, это же типа платье-признание. Тебе это необходимо.
― Пофиг, ― произнесла Лиз, возвращаясь в примерочную.
― Так, а кто этот парень? ― спросила Виктория через пару минут молчания.
― Не важно.
Лиз сняла платье и повесила его обратно на вешалку, прежде чем снова надеть свои джинсы и свитер. Она быстро переоделась, но когда вышла Виктория была все еще в своем платье.
― Но серьезно…ты собираешься мне рассказать?
― Это не важно.
― Давай просто уйдем, ― сказала Лиз, повесив платье на стойку с одеждой, и скрестив руки на груди.
― Ты с октября терзаешь себя из-за этого, и ты даже сейчас не собираешься поговорить об этом со мной? ― спросила Виктория.
Она на самом деле выглядела обиженной.
Лиз провела руками по лицу и попыталась решить, как поступить. Она уже кое в чем призналась Виктории, и ее подруга не судила ее. На самом деле, единственное, что, казалось, волновало ее, это то, что Лиз не рассказала ей раньше. Возможно, она могла довериться Виктории.
Было бы так хорошо поговорить с кем-нибудь об этом. Брейди вряд ли когда-нибудь вновь появиться в ее жизни. Теперь эта тайна была уже не так важна. Это было тем, что всегда держало ее на месте. Ну, правда, кому Виктория может проболтаться? Точно, не Хавйдену, и не кому-то из тех, кого они с Брейди опасались.
― Ну…ты помнишь прошлое лето, не это, а предыдущее, когда я сказала тебе, что я кое с кем встречаюсь? ― спросила Лиз.
― Да, ― охотно произнесла Виктория.
― Я позвонила ему тем вечером, когда мы с Хайденом поругались. Он подобрал меня и отвез в его квартиру. У нас кое-что завязалось. Но я испугалась, и вернулась домой.
― Вот дерьмо! Ты такая трусиха. ― Виктория перепрыгнула с одной ноги на другую. ― Это же так захватывает! Это я обычно развратная.
Лиз не могла удержаться от смеха. Что еще она могла сделать?
― Как ты могла позвонить ему, поехать в его квартиру, но не трахнуться? Я поражаюсь твоему самоконтролю.
― Я хотела, но это казалось неправильным. Все сложно, ― сказала ей Лиз.
― Эм…это не сложно. Ты вставляешь его член внутрь ―»
― Стоп! ― произнесла Лиз, поднимая руки вверх. ― Ты не должна выдавать секреты Виктории * (*каламбур - англ.«Victoria’s secret» - бренд нижнего белья).
― О, ха-ха-ха! Ты такая шутница. ― Виктория закатила глаза. ― Так, а если серьезно, кто этот парень?
Лиз тяжело вздохнула. Она не могла рассказать. Она просто не могла. Тем более не в общественном месте.
― Мы можем поговорить об этом в более приватной обстановке? ― взмолилась Лиз.
Виктория хлопнула в ладоши и бросилась в примерочную. Пару минут спустя, все ее платья в беспорядке висели на стойке для одежды, а в руках она оставила платье, которое примеряла она, и черное платье из бисера, которое примеряла Лиз. Она заплатила за оба, несмотря на протесты Лиз и быстро поспешила на выход из бутика.
― Ладно, ― сказала Виктория, когда они наконец-то сели в машину.
― Давай поедем домой. Там будет безопаснее, ― зловеще произнесла Лиз.
Она боялась, что Виктория врежется в телефонную будку.
― Ты серьезно?
― Серьезно.
Лиз сглотнула, чем ближе они приближались к дому, тем сильнее у нее сжималось в горле. Она спорила сама с собой, решая, что она могла и чего не могла сказать Виктории. Ей отчаянно хотелось кому-то довериться. Это сводило ее с ума. Она полтора года держала это в себе, и ей больше не хотелось ничего срывать. Ей не хотелось объявить об этом на весь мир, или что-то в этом роде. На самом деле, этого ей хотелось меньше всего.