Будь оно неладно. Это не моя проблема. Хозяин Текса может сам о себе позаботиться. Кто он мне? В конце концов, надо быть прагматичным: каждый спасается сам. Если расклад не в твою пользу — отступай.
И все же… Парень не сделал ничего плохого, и если оставить его здесь, одному Богу известно, что с ним сотворят эти мерзавцы. Я слишком долго был полицейским — почти двадцать лет! — и, даже с учетом того, что в последние годы не являл собой образец защитника закона, не мог спокойно смотреть на очевидную несправедливость в отношении совершенно безвинного человека. Кружилась голова, к горлу подступала тошнота, но… Я оглянулся, отыскивая свободное для разворота пространство.
Примерно в сотне ярдов между деревьями слева от дороги открылась полянка. Я переключился на вторую, выкрутил руль, сдал назад, едва не врезавшись в сосну с другой стороны проселка, и развернул машину в обратном направлении. Вся операция заняла не больше двадцати секунд.
Выскочив к месту схватки на третьей скорости, я увидел Скарфейса с занесенной над головой битой. Шотландец, желая освободиться от тисков хозяина овчарки, сидел на своем противнике, осыпая его градом ударов. Бедняга лежал на спине в нескольких дюймах от Текса, защищая руками лицо и не думая даже об активной обороне.
Услышав шум двигателя, Скарфейс поднял голову и растерянно заморгал. В его распоряжении еще оставалась пара секунд, но потратить их с толком — например, отпрыгнуть в сторону — он не сумел. Мне же удача улыбнулась в третий раз: сначала с гелем, потом с битой и вот теперь с машиной, которая в этой ситуации сыграла роль танка.
От лобового удара Скарфейс перелетел через капот и тяжело ударился о ветровое стекло. На секунду он как будто задержался в этом положении, но я ударил по тормозам, и тело слетело на землю, оставив на стекле грязно-кровавое пятно. Включать дворники я не стал, но открыл дверцу и дал задний ход.
Устав колотить беспомощную жертву, шотландец выпрямился, но подняться в полный рост не успел — дверца ударила в лицо, и он упал на спину, пронзительно-жалобно вскрикнув от боли. Я слегка повернул руль, чтобы не наехать на хозяина овчарки, и остановился.
Сцена была жуткая. У дороги, ярдах в десяти от Текса, лежал на боку Скарфейс. Усач все еще корчился от боли, отчаянно растирая глаза. Шотландец распластался на траве, раскинув руки; лицо его пересекала зияющая вертикальная рана. Он был в сознании, но опасности уже не представлял. И наконец, хозяин собаки — тоже с окровавленным лицом — сидел перед своим любимцем, в ужасе таращась на него через разбитые очки.
Как бы то ни было, я не мог его ждать. Да, бедняга пережил тяжелые минуты и пребывал не в лучшем состоянии, но его жизни ничто не угрожало. Когда-нибудь он еще расскажет о случившемся своим внукам. С дополнениями и исправлениями.
Ощутив подступившую вдруг тошноту, я с усилием сглотнул, сдерживая рвоту. Секунда-другая, и в глазах прояснилось, а тошнота прошла. Потом опустил голову, чтобы нечаянный союзник не смог дать мое более-менее приличное описание, вдавил педаль газа и, объехав мертвого Текса, рванул к дороге. Скарфейс такого уважения не заслужил, и я даже не поморщился, когда под колесом что-то хрустнуло. Теперь его физиономия еще больше подходила для рекламы фильма об уличных забияках.
Жестоко, наверное, но если зарабатываешь на жизнь тем, что проламываешь людям голову, не жди, что тебе будут выпадать одни только козырные карты.
Глава 11
Местом, куда они отвезли меня, был небольшой лес в стороне от шоссе, неподалеку от Хемел-Хемпстед, и чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что именно здесь меня планировали убить и закопать мой труп. Мнение это только окрепло после обнаружения в бардачке новенького заряженного револьвера сорок четвертого калибра. Все ясно: сначала избить до полусмерти, потом пристрелить. Так бы и случилось, если бы не чудесное явление Текса и его хозяина. Мне повезло, но факт оставался фактом: Лес Поуп так отчаянно желал избавиться от меня, что ради достижения успеха был готов пойти на крайние меры.
Путь в центральный Лондон занял целый час, и все это время покоя не давала одна мысль: вот сейчас кто-нибудь заметит измазанный кровью капот и вызовет полицию. Но похоже, кровь на капоте стала в Англии привычным делом, потому что никто никуда не позвонил. Я припарковал внедорожник в тихом переулке в Бейсуотере, положил в карман револьвер, протер носовым платком руль, дверные ручки и ключи, чтобы не оставлять отпечатков, несколько раз мысленно повторил номер машины и ее модель и поплелся в отель. Голова все еще гудела.