— Мы говорили с ней относительно этого, — сказала Элен, полная сознания своей значительности. — Я посоветовала ей не откладывать.
Ньютон, взволнованный ее сообщением, громко позвал:
— Тетя Бланш, идите сюда!
Мисс Варрен, словно фея, подхваченная грубым земным ветром, выскользнула из библиотеки, повинуясь зову племянника.
По какой-то необъяснимой причине этот нескладный близорукий молодой человек сумел завоевать симпатии женской половины своего семейства, за исключением собственной жены.
— В чем дело? — спросила Мисс Варрен.
— Историческое известие, — объявил Ньютон. — Мисс Кейпел сделала за пять минут больше, чем мы за пять лет. Она заставила бабулю заговорить о завещании.
— Не совсем так, — объяснила Элен. — Но она сказала, что не умрет, пока не выполнит одно дело — очень неприятное дело, которое все всегда откладывают.
— Неплохо, — кивнул Ньютон. — Ну что ж, мисс Кейпел, я надеюсь, что вы будете продолжать вашу благородную деятельность и снова заговорите с ней об этом деле, если ночью она будет плохо спать.
Даже на мисс Варрен сообщение, казалось, произвело определенное впечатление, потому что на этот раз она посмотрела более или менее прямо в лицо Элен, но не в глаза.
— Удивительно, — пробормотала она. — Кажется, вы имеете на нее больше влияния, чем все остальные.
Элен ушла, понимая, что ее импульсивная натура снова подвела ее и она вряд ли останется посторонним зрителем. Теперь, когда члены семьи Варрен были непосредственно заинтересованы в том, чтобы она поддерживала дружеские отношения с леди Варрен, трудно было бы отказаться переночевать в Синей Комнате.
Она шла, высоко подняв голову, словно, окруженный сочувствующей толпой, приговоренный к казни.
Войдя в кухню, Элен сразу поняла, что миссис Оутс не в настроении. Оутс с многозначительным видом держался подальше от жены. Не обращая внимания на наряд Элен, миссис Оутс бесцеремонно указала ей на тазик стоящий на столе.
— Почистите вот это для торта, — приказала она. — Я опаздываю с обедом. И Оутс все время путается под ногами, так что прямо не знаю, то ли мне летать, то ли проделать подземный ход.
Элен, словно наказанная, покорно села за стол и неохотно стала очищать миндаль от сморщенной коричневой кожицы. Она настолько примирилась с мыслью, что доктор уже не придет, что не обратила внимания на звонок.
На световой указатель посмотрела рассерженная миссис Оутс.
— Парадная дверь, — раздраженным тоном сказала она. — Это, должно быть, доктор.
Элен вскочила и побежала к двери.
Я открою ему! — крикнула она.
— Спасибо, мисс, — поблагодарил ее Оутс. — Я без брюк.
— Ах какой стыд! — засмеялась Элен.
Оутс имел в виду, что не надел свои лучшие брюки и полотняный пиджак — костюм, в котором он обычно обслуживал за столом хозяев.
Надежда снова забрезжила перед Элен, когда она взбежала по ступенькам и открыла парадную дверь, впустив сначала поток дождевой воды, а затем уже доктора.
Это был молодой человек плотного сложения со склонностью к полноте, с резкими, но приятными чертами лица. Элен радостно приветствовала его, и он а свою очередь посмотрел на нее с явным одобрением.
— Сегодня что, торжественный вечер? — спросил он, глядя на ее новое вечернее платье
Его взгляд не был таким неприятно-присасывающимся, как у сестры Баркер, и Элен чувствовала себя очень удобно в своем новом вечернем наряде. Однако доктора Перри, как профессионала, больше занимали глубокие впадины у ее ключиц, чем белизна кожи.
— Почему вы такая худенькая, — нахмурился он. — Что, много работы по дому?
— Да нет, в последнее время мне почти не приходится ничего делать, — возразила Элен.
— Оно и видно, — пробормотал доктор Перри, раздумывая над тем, почему, если бы он узнал, что худоба Элен объясняется лечебным голоданием, его бы это совершенно не взволновало, хотя в результате внешний вид был бы таким же. — Вы любите молоко? Ну конечно, не любите.
— Как это не люблю! Я бы ничего не оставила для продажи, если бы работала в молочной лавке!
— Вам надо пить много молока. Я поговорю с миссис Оутс.
Доктор сорвал с себя кожаную куртку и повесил ее на спинку стула.
— Скверная погода, — заметил он. — Из-за нее я опоздал. Как сегодня леди Варрен?
— Как всегда. Она хочет, чтобы я сегодня спала в ее комнате.
— Ну, если я хорошо понял ваш характер, вам это доставит удовольствие, — улыбнулся доктор. — Ведь это что-то новенькое.
— Но я ее боюсь, — сказала Элен. — Я надеюсь только на вас. Скажите им, что я не… неопытная.
— Что, мурашки бегают? И на вас тоже влияет этот дом? Вам кажется, что он слишком далеко от других?
— Нет-нет, это не просто нервы. У меня есть причина бояться.
Несмотря на свои прежние неудачные попытки убедить, собеседников, Элен рассказала доктору о револьвере. Он выслушал ее очень внимательно.
— Странная история. Но я могу поверить во что угодно, если здесь замешана эта милая старушка. Не старушка, а прямо рождественский сюрприз. Я постараюсь узнать, где она его прячет.
— И вы скажете, что мне не стоит спать в ее комнате? — настаивала Элен.
Очевидно, все было не так уж просто, потому что доктор Перри задумчиво потер подбородок, как бы вырожая свое сомнение:
— Ничего не могу обещать. Сначала я должен поговорить с сиделкой. Может быть, ей действительно надо хорошенько выспаться, если она прямо с дежурства… Лучше мне подняться к ней.
Доктор распахнул дверь, и, когда они проходили через холл, он тихо сказал:
— Встряхнитесь, старушка! Вряд ли этот револьвер заряжен. Во всяком случае, сомневаюсь, что она сможет как следует, прицелиться в таком возрасте.
— Но она бросила тарелку с овсянкой прямо в голому прежней сиделке? — напомнила Элен.
— Чистая случайность. Не забывайте — она очень старая. Не трудитесь подниматься.
— Нет, я лучше представлю вас сиделке как полагается, — настаивала Элен, старавшаяся не нарушать профессиональную этику.
Но злобный блеск в глазах сестры Баркер, которая открыла дверь в ответ на ее стук, показал ей, что она допустила еще один промах.
— Я привела доктора Перри, — сказала Элен.
Сестра Баркер величественно склонила голову и спросила:.
— Как давно вы здесь, доктор.
— О, только пять минут или около того, — ответил доктор.
— В дальнейшем, доктор, будьте любезны проходить прямо к больной, — сказала сестра. — Леди Варрен беспокоилась из-за вашего опоздания.
— Да, конечно, сестра, если она беспокоилась… — пробормотал доктор Перри.
Элен повернулась и ушла, потеряв последнюю надежду. Казалось, сиделка, обладающая более сильной волей, полностью подавила молодого доктора уже одной своей массой — она возвышалась над ним, словно башня, — оптическая иллюзия, возникшая благодаря ее широкому белому халату.
В холле мимо Элен пронеслась Симона во всем блеске своего экстравагантного наряда. Даже занятая своими невеселыми мыслями Элен заметила, что Симона расстроена. В глазах у той стояли слезы, губы дрожали, руки были нервно стиснуты.
В ней, словно в центре урагана, бушевали противоречивые эмоции и, прежде всего, неудовлетворенное желание Она ненавидела Ньютона, потому что он был вечным препятствием; ненавидела Стефана, потому что он оставался равнодушен к ее чарам; ненавидела себя, потому что выпустила его из рук. И вся ненависть обратилась на ту, которую она считала виновной. Она была одержима одной мыслью: Стефан отверг ее из-за официантки с соломенными волосами.
Помощница, несмотря на ее новое платье, была для нее словно невидимка, поэтому она прошла мимо нее, совершенно не замечая.
Когда Элен пришла на кухню, миссис Оутс встретила ее с необычной мрачностью.
Казалось, весь воздух «Вершины» был пропитан уксусом..
— Наверное, надо подавать на стол, — сказала Элен, надеясь расшевелить миссис Оутс. — Доктор скоро уйдет.