Он вспомнил, что, когда та мерзкая девица закричала, Ньютон первым прибежал якобы к ней на помощь и потом очень сурово осуждал Стефана, отказываясь верить в то, что он совершенно невиновен. Уже тогда в нем проросли зерна ревности, хотя в то время Симона обнаружила лишь эпизодический интерес к Стефану, восхищаясь его классическим профилем.
Он специально стал учеником профессора в надежде на то, что Ньютон, руководствуясь отзывами отца, изменит свое мнение о нем, — решение, в котором он начал раскаиваться с первой минуты пребывания молодой супружеской пары в «Вершине».
Стефан, прекратив бесконечное хождение по ковру, обратился к Ньютону:
— С должным уважением и прочим мусором по отношению к вашему достойному батюшке, Варрен, я должен сказать, что он нас не понимает. Наше поколение не боится всякого старья — живого, мертвого или полумертвого. Мы здесь сбились все вместе, как крысы в водосточном желобе, это действует мне на нервы.
— А я в восторге от этого, — вмешалась Симона. — Это вроде рассказа о том, как несколько супружеских пар завалило снегом в одной хижине. И когда они вышли оттуда, парочки составились по-новому.
Она, казалось, совершенно забыла о приличиях и жадно глядела на Стефана, словно они были вдвоем на необитаемом острове.
Абсолютно не отдавая себе отчета в своих поступках, она даже не представляла себе, что следует считаться с присутствующими. Она напоминала избалованную девчонку, которая попала в магазин игрушек, и не может понять, почему ей нельзя немедленно получить понравившуюся игрушку.
— Каковы ваши планы, Стефан? — спросила она.
— Прежде всего, — ответил он, — я провалю все экзамены.
— Прекрасное утешение для шефа, — заметил Ньютон.
— Потом, — продолжал Стефан, — я, вероятнее всего, отправлюсь в Канаду и стану лесорубом.
— Вашей собаке придется пройти карантин, — язвительно напомнил ему Ныотон.
— Тогда я останусь в Англии специально, чтобы угодить вам, Варрен, и каждое воскресенье буду приезжать и пить чай с Симоной, как раз в то время, когда вы отдыхаете.
Ньютон вздрогнул и посмотрел на часы:
— Я должен пойти к бабушке. Имеет смысл просить тебя пойти со мной, Симона? Просто чтобы пожелать ей спокойной ночи.
— Никакого.
Еще больше сгорбившись, Ньютон выскользнул из комнаты.
Когда он ушел, Стефан бросился к двери, но прежде, чем он достиг ее, Симона преградила путь.
— Нет! — крикнула она. — Не уходите! Останьтесь, давайте поговорим. Вы говорили мне о ваших планах. Это очень трогательно. Предположим, у вас есть деньги, что бы вы сделали тогда?
— Предположим? — Стефан засмеялся. — Я бы сделал все, что делаю обычно: занимался бы спортом, немного поездил бы по свету, совершил бы вылазку в Монте-Карло…
— Вам это нравится?
— Еще бы! Но какой толк говорить об этом?
— Но у меня есть деньги!
— Тем лучше для вас, — ответил он.
— Да, я могу делать, что захочу. Это придает уверенности в себе.
— Ни одна женщина не должна быть слишком уверенной в себе. — Стефан отчаянно старался вести разговор на уровне легкомысленной светской беседы. — Иначе ей жить станет не интересно.
Симона, казалось, не слышала его. Она подошла ближе, положила руки ему на плечи и твердо произнесла:
— Стив, когда вы завтра уйдете отсюда, я уйду вместе с вами.
— О нет, дорогая! — быстро ответил он.
— Да! — настаивала Симона. — Я без ума от вас.
Стефан в отчаянии облизнул губы.
— Послушайте, — сказал он. — Вы сегодня устали и перенервничали. У вас бред. Вы сами не понимаете, что говорите. Во-первых, есть еще старина Ньютон…
— Он может развестись со мной. Мне нет до него никакого дела. И даже если он не даст мне развод, мне безразлично. Нам будет хорошо вместе.
Стефан, как загнанный зверь, посмотрел в сторону двери. Он был страшно напуган, и это заставило его проявить несвойственную ему грубость.
— Вы мне не нравитесь, — сказал он.
Отказ Стефана только прибавил ей пыла.
— Это скоро пройдет, — успокоила его Симона. — Вы просто глупый мальчик со множеством тормозов.
Она придвинулась ближе, ожидая, что он ее поцелует. Когда Стефан оттолкнул ее, в глазах женщины впервые промелькнуло легкое сомнение.
— Тут замешана другая женщина, — сказала она. — Вот в чем дело.
Отчаяние заставило Стефана солгать.
— Конечно, — сказал он, — Так бывает всегда.
Он почувствовал одновременно облегчение и страх, увидев, как она восприняла его слова: ее лицо больше не выглядело, как безупречное и законченное произведение искусства, его исказила первобытная ярость.
— Я вас ненавижу! Надеюсь, что вы сдохнете в канаве, как собака! — в бешенстве крикнула она и выбежала из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
Стефан глубоко вздохнул и с облегчением хлопнул себя по груди.
— Слава тебе, Господи! — с набожным выражением сказал он.
Но этот инцидент встревожил его. Он опасался, что Симона изберет какую-нибудь особо изощренную форму мести. Внушая себе, что нет никакого смысла конфликтовать, поскольку завтра он уедет, Стефан попытался отвлечься от своих проблем чтением нового романа.
Но ему не читалось, что-то мешало ему. Он поднял голову и прислушался. Сквозь рев бури доносился слабый вой. Так могла выть собака, попавшая в беду.
Стефан закусил губу и встревоженно нахмурился. Несмотря на возражения, высказанные им, он сознавал, что указания профессора, вероятно, оправданы, и был готов безоговорочно выполнить их. Но профессор говорил о «мужчине, женщине или ребенке». О животных не было сказано ни слова.
Стефан еще сильнее нахмурился, подумав, что его терпение подвергается тяжкому испытанию. Если это ловушка, значит, кто-то узнал о его слабости и старается ее использовать.
«Это Ньютон, — подумал Стефан. — Он старается выманить меня из дома, чтобы меня больше не впустили и я остался за дверью. Этот дурак полагает, что ему следует защищать от меня жену».
Ветер снова донес до него еле слышный жалобный вой; он вскочил на ноги, но потом снова сел.
— Бросьте, — пробормотал он. — Не выйдет. Меня не выманишь. Я не могу рисковать жизнью женщин в этом доме.
Он снова взялся за роман и попытался уделить должное внимание прочитанному, но строчки представлялись ему бессмысленным набором слов, потому что он со страхом ждал повторения собачьей жалобы.
И наконец она раздалась, еще более отчаянная; она была почти не слышна, словно издававшее ее существо теряло силы, Стефан не мог сидеть спокойно; он выскочил в прихожую и, отодвинув задвижку, приоткрыл входную дверь. Когда он высунул голову наружу, ветер, чуть не оторвавший ему уши, донес до него собачий лай.
Конечно, это могло быть искусным подражанием, но в этих звуках было что-то знакомое. Охваченный внезапным подозрением, Стефан осторожно закрыл дверь и бросился по лестнице в свою комнату.
— Отто! — позвал он, распахнув дверь.
Но никто не отозвался, и щенок не прыгнул ему навстречу. Кровать была аккуратно застелена, в комнате был наскоро наведен порядок.
— Ну и сволочи! — закричал Стефан. — Они все-таки его выставили! Это все. Я тоже смываюсь.
Приглушенно ругаясь, Стефан быстро переоделся а старый твидовый костюм и зашнуровал тяжелые ботинки. С мешком в руках он сбежал по задней лестнице. Никто не видел, как он прошел через холл, но, когда он захлопнул за собой дверь, Элен услышала грохот.
Визит Ньютона к бабушке освободил Элен от необходимости наблюдать за старухой, которая к тому же выслала ее из комнаты. Обычно в это время Элен ложилась спать, но сегодня она решила нарушить свое правило.
Все домочадцы были взволнованы, и если обычно скука преждевременно загоняла их в спальни, сейчас дело обстояло по-иному.