Было совершенно очевидно, что миссис Оутс нисколько не опасалась за свое будущее: семейство Варрен слишком ценило ее услуги, чтобы придавать какое-нибудь значение случайным оплошностям.
— И все же оставьте хоть капельку на завтра, — попросила Элен, когда пальцы миссис Оутс плотно сомкнулись вокруг горлышка бутылки.
— Чтобы Оутс нашел бутылку? Черта с два! Он узнает, что я выпила без него, и отнимет бутылку, да еще и станет меня упрекать. Нет. Я спрячу ее в единственном надежном месте.
— Какое безобразие, что ваш муж ушел из дома, — довольно бестактно пожаловалась Элен. — Почему это должно было случиться именно сегодня?
Миссис Оутс визгливо засмеялась и хрипло сказала?
— Это я сделала. Я отнесла пудинг в спальню, где сиделка была занята с леди Варрен, и всего-навсего отвинтила крышку у баллона с кислородом, когда ставила тарелку на стол.
— Кто это вас надоумил? — выдохнула Элен.
— Вы и надоумили. Вы сказали, что от этого зависит жизнь леди. Но если бы это не сработало, я бы придумала какой-нибудь другой способ избавиться от Оутса.
Сидя напротив миссис Оутс, которая осушила еще один стакан, Элен чувствовала себя все более подавленной, словно во власти кошмара. Ей казалось, что против нее существует заговор, но, обдумывая снова и снова все случившееся, она не могла обнаружить за всем этим чьей-либо злой воли.
Не было ничего особенного в том факте, что миссис Оутс захотелось выпить, и совершенно естественно, что муж пытался бы удержать ее от этого; отсюда следовало тоже совершенно естественно, что ей пришлось напрячь свое воображение, чтобы убрать его с дороги.
Той же логикой отличалось и развитие событий, которые привели к бегству молодежи, Стефан Райс любил свою собаку и не мог стерпеть ее изгнания, Симона вела себя как и подобало избалованной женщине, чьи желания не были удовлетворены. Профессор также не мог поступить иначе — Ньютон должен был последовать за своей женой.
Все началось с мелочей, ответственность за которые равномерно распределялась между всеми домочадцами.
Очень неудачно, что Стефан привел собаку в дом, и еще более неудачно, что он не посчитался с предубеждением мисс Варрен против животных. Очень жаль, что профессор был неосторожен, но вряд ли он мог предположить, что у миссис Оутс хватит храбрости совершить кражу у него под носом.
Элен вынуждена была признать, что и она приложила руку к тому, что события развивались так странно. Ведь это она просила доктора Перри сказать, что состояние леди Варрен чрезвычайно тяжелое, и ее необдуманное высказывание относительно кислорода вдохновило миссис Оутс.
И все же, успокаивая себя этими доводами, Элеи была полна страха. Что-то двигалось ей навстречу — что-то медленное, но огромное, заставляющее события развиваться по своей воле, и она была не в силах помешать этому неведомому или хотя бы приостановить его.
Эту цепь кажущихся случайностей нельзя было приписать только слепой судьбе. Ход событий, казалось, был естественным, неестественной была лишь та сложность, с которой они переплетались. Весь процесс протекал слишком гладко и словно по заранее составленному плану. Время событий было рассчитано с таким совершенством, словно за всем этим скрывался гениальный мозг, руководящий тщательно обдуманной операцией.
Видя, как миссис Оутс постепенно превращается из разумной и решительной женщины в пьяную развалину, Элен решилась на отчаянный поступок.
— Отдайте мне бренди! — крикнула она, схватив бутылку.— Как вам не стыдно!
Она поняла свою ошибку, когда на нее обрушилась ярость миссис Оутс.
— Ну-ка положи обратно! — завопила та.
Элен, делая вид, что шутит, побежала к двери. Миссис Оутс преследовала ее.
— Ну, не глупите, — старалась она успокоить женщину, крепко прижимая к себе бренди. — Опомнитесь!
Миссис Оутс, задыхающаяся, с покрасневшими глазами, загнала ее в угол кухни, вырвала из рук бутылку и дала пощечину.
Покачнувшись от удара, Элен едва не упала, а миссис Оутс схватила ее за плечи и буквально вытолкнула из кухни.
— Выметайся отсюда! — кричала она, захлопывая дверь. — И чтобы я тебя здесь больше не видела!
Элен поняла, что ей понадобится помощь. Она постеснялась обратиться к профессору и отправилась в библиотеку. Мисс Варрен, сгорбившаяся над книгой, встретила ее не очень любезно.
— Я надеюсь, мисс Кейпел, вы оставите меня в покое хоть ненадолго, — сказала она.
— Нет, — возразила Элен. — Это очень важно. Миссис Оутс пьяна.
Мисс Варрен недовольно нахмурилась и посмотрела на часы.
— Ничего страшного, — спокойно произнесла она. — Проспится и завтра примется за работу, как обычно.
— Но она еще не напилась до потери сознания,— настаивала Элен. — Если бы вы с ней поговорили сейчас, то могли бы остановить ее.
— Я не буду спорить с полупьяной женщиной,— сказала мисс Варрен, — а работа моего брата слишком ответственна, и его нельзя отвлекать. Самое разумное для вас — не вмешиваться… Такое случалось и прежде.
Мисс Варрен снова взялась за книгу, показывая, что разговор окончен.
Чувствуя себя весьма скверно, Элен побрела по коридору в холл. Однако, увидев телефон, она немного приободрилась. Вид аппарата напомнил ей, что хотя ей кажется, что она абсолютно одинока, словно выброшенный на необитаемый остров человек, все же дом не потерял связи с цивилизацией.
«Я позвоню в бар, — решила Элен. — Надо выяснить, где Симона. А потом позвоню доктору Перри».
Тревожное ожидание охватило Элен, когда она сняла трубку. В такую бурю валились телеграфные столбы, ломались деревья, может быть, рушились дома. Столько всего происходило в эту ночь, что Элен боялась, как бы не прервалась телефонная связь.
Она очень обрадовалась, услышав голос, который с сильным уэльским акцентом уведомил ее, что говорит мистер Вильямс — владелец бара.
Затем мистер Вильямс сообщил ей, что мистер и миссис Варрен прибыли благополучно и останутся на ночь в меблированных комнатах при его заведении. Он добавил, что мистер Райс ушел вместе со своей собакой сразу же по их прибытии, вероятно, для того, чтобы освободить комнату для молодой леди Варрен.
— Куда же он пошел? — спросила Элен.
— В дом приходского священника. Он сказал, что священник наверняка устроит его на ночь, потому что любит собак.
Вооруженная семейными новостями, которые должны были послужить ей извинением, если ее застанут у телефона, Элен позвонила доктору. Он немедленно снял трубку. Голос его звучал устало и без особого энтузиазма,
— Только не говорите мне, что у старухи припадки. Имейте совесть. Я только что сел ужинать.
— Я хочу посоветоваться с вами,— сказала Элен.— Я могу просить об этом только вас.
Элен изложила создавшуюся ситуацию. Но в конце своего рассказа ей не удалось убедить даже саму себя в серьезности своего положения. Ей показалось, что она преувеличивает, придавая слишком большое значение мелочам.
Видимо и доктор подумал также.
— Да, веселое дело, — сказал он. — Но тут уж вы бессильны. Не дразните больше миссис Оутс.
— Но я хочу, чтобы она протрезвела. Я ведь совсем одна, — пожаловалась Элен.
— Вы боитесь?
— Н-нет, — нерешительно ответила она.
— Потому что, если вы боитесь, я немедленно иду к вам.
Как он и ожидал, Элен отказалась. Доктор Перри проголодался, промок и устал как собака, и, несмотря на его любезное предложение, в данный момент огонь в камине и трубка значили для него больше, чем самые прекрасные глаза.
— Я знаю, что в таком доме, похожем на сторожевую вышку, не очень-то уютно в бурю, — сказал он. — Но прочитайте парочку молитв, и все будет в порядке. Конечно, сегодня вечером вы переволновались и, естественно, чувствуете себя одиноко, раз все они ушли. Но все же кое-кто остался. Закройте все двери и окна и ничего не бойтесь.