ОНА двигается на коленях от стенки к НЕМУ, внимательно и испуганно смотрит на фотографии. Удивленно посмотрела на МУЖЧИНУ, который продолжает сосредоточенно выкладывать фотографию за фотографией.
ОН. Вот… Вот… Вот…
ОНА. Это – она?
ОН. Да. Она.
ОНА. Ваша Любовь?
ОН. Да. Моя Любовь! Любовь!
ОНА. Она… она любит фотографироваться?
ОН. Она каждый день приходит ко мне на работу. Садится на стул… На такой же чёрный стул, название которого я не могу вспомнить. Я направляю свет, освещаю её лампами…
ОНА. Своей Любовью, вы хотели сказать?
ОН (молчит). Да. Да. Правильно. Своей Любовью. Делаю снимок. Один снимок. Потом она улетает. Каждый день я жду её. Ровно в три часа дня она входит. И так – много лет подряд.
Молчание.
ОНА. Она такая разная…
ОН. Да! Вы правильно заметили! Она умеет каждый день становиться другой! Непохожей на себя в предыдущие дни! Неповторимой! Но это она! Она!
ОНА. Она очень разная…
ОН. Да, да! Очень, очень!
ОНА. Мне даже кажется, что это разные женщины…
ОН. Нет, нет. Нет! Это – она одна …
ОНА (помолчала). Нет. Нет. Вы ошибаетесь. Вы глубоко ошибаетесь. Вы ведь не сумасшедший? Посмотрите. Это разные женщины. Вы разве не видите? Многих из них, из этих женщин, я хорошо знаю. Посмотрите?
ОН (твёрдо, глядя в одну точку). Нет. Нет. Нет. Вы не знаете её. Вы не можете её знать. Не знаете.
ОНА. Знаю. Знаю очень хорошо. Они все приходили ко мне делать причёски. Да, да. Я знаю их. Перед тем, как идти фотографироваться, они приходили ко мне. Я всем этим женщинам делала причёски. Ваше ателье возле рынка, за углом? Да? А моя парикмахерская рядом, совсем рядом, в двух шагах. И этой я делала причёску, и этой, и этой…
ОН (твёрдо). Вы – ошибаетесь…
ОНА (помолчала). Вы – сумасшедший. Теперь я твёрдо уверена. Совершенно твёрдо. Это – разные женщины.
ОН. Нет.
ОНА. Не будьте глупцом.
ОН. Нет. Неправда! Не хочу слушать! Неправда!
ОНА. Пусть будет неправда. Но я не сказала вам ещё главного. Посмотрите сюда. Вот это – я. Да, да. Это – я. Я всё думала – почему мне так знакомо ваше лицо. И теперь вспомнила. Вот это – моя фотография. Я приходила к вам фотографироваться. Вот это – я. Ну, посмотрите? Посмотрите?! Ну?! Точно такая же фотография есть и у меня. Вот она. (Достаёт из-за пазухи конверт, в нём – фотография.) Видите? Это моя самая любимая фотография. Её мне сделали вы. Нигде и никогда я не была такой красивой, как на этой фотографии. И такой похожей на саму себя. Посмотрите, ну?
Молчание. МУЖЧИНА долго, внимательно смотрит на фотографию, поднося её близко-близко к глазам. Он словно ощупывает её и внимательно сверяет с ЖЕНЩИНОЙ. Собрал фотографии. Спрятал их за пазуху. Протянул ЖЕНЩИНЕ руку.
ОН. Вы не закончили. Мне нужно остричь ногти.
ОНА взяла его ладонь. Улыбается. Осторожно принимается за работу.
Нужно что-то говорить…
ОНА. Я не знаю – что…
ОН. Вы забыли…
ОНА. Я забыла…
ОН. Нужно говорить: «Чик-чик»…
ОНА. Ах, да. Чик-чик. Чик.
ОН. Чик-чик. Чик.
ОНА. Чик-чик.
ОН. Чик-чик.
ОНА. Чик. Чик. Чик.
ОН. Чик. Чик. Чик.
ОНА. Чик. Чик.
ОН. Чик. Чик.
ОНА. Чик. Чик.
ОН. Чик.
ОНА. Чик.
Молчат. Смеются.
ОН. Я вспомнил, как он называется.
ОНА. Я тоже вспомнила.
ОН. Венский стул.
ОНА. Да, да. Венский стул. Венский! Венский стул!
Смеются.
ОН (тихо-тихо). Почему вы не сделали с собой то, что хотели, когда они забрали вас?
ОНА (тихо-тихо). Ножницами? Думаете, нужно было убить себя?
ОН. Вы же хотели?
ОНА. Хотела.
ОН. Почему?
ОНА. Хорошо, что не сделала. Ведь мы – встретились. Иначе – никогда…
ОН. Никогда…
ОНА. Никогда-никогда…
ОН. Никогда-никогда…
ОНА. Никогда…
ОН. Сегодня вы научите меня?
ОНА. Мы так и не перейдём на «ты»?
ОН. Нельзя. Ни в коем случае.
ОНА. Хорошо.
ОН. Вы не ответили? Сегодня вы научите меня?
ОНА. Конечно.
ОН. Иначе всё рухнет.
ОНА. Теперь уже не рухнет.
ОН. Когда мы начнём урок? Нужно скорее!
ОНА. Сейчас. Сейчас начнём. Сейчас. Сейчас. Последний пальчик приведём в порядок. Чик-чик.
ОН. Чик-чик. Чик. Чик. Чик. Чик.
ОНА. Чик-чик. Чик. Чик. Чик.
Гаснут лампы. Темнота.
ОН. Кажется, прибавили света. Даже жарче стало от света.
ОНА. Да, немного посветлее стало. Держите меня за руку.
ОН. Я и не хотел выпускать.
ОНА. Начнём?
ОН. Да, да. Сначала – на сантиметрик. Самое главное – один сантиметрик над землёй. Приподняться. Только сантиметрик преодолеть. А потом станет легче. Легче лететь. Выше подняться – легче. Совсем легко будет. Самый трудный – первый сантиметрик… Только один…
ОНА. Мне жалко их…
ОН. Почему?
ОНА. Они смотрят и завидуют нам.
ОН. Мне тоже жалко. Но что делать? Они так никогда и не смогут… Вот, вот, кажется, получается! Летим! Мы летим!
С треском, грохотом, скрежетом разваливаются стены.
Горит ткань обшивки стен. Рвётся, трещит.
Нет четырёх стен. Небо. Звёзды.
ОНА. Теперь мы не расстанемся.
ОН. Теперь нас не догнать. Не достать. Теперь мы вместе. Навсегда. Навсегда?
ОНА. Навсегда… Навсегда… Навсегда…
ТИШИНА.
Вяло догорает, тухнет ткань. Исчезла тюрьма, сумасшедший дом, темница, четыре стены. Влюблённая пара взлетела к звёздам.
Вы говорите, что это бред, что это – выдумка, что это – невозможно? Верно.
Невозможно встретиться друг с другом в этом огромном сумасшедшем мире. Невозможно взлететь к звёздам. Но иногда получается.
Кто-то может. Когда очень-очень любит.
Я пробовал.
Теперь хожу по земле.
Конец первой пьесы.
Черепаха Маня
Пьеса в одном действии
Действующие лица:
Слава – 35 лет
Ира – 35 лет
Черепаха Маня – 300 лет
Однокомнатная «хрущоба», пятыйэтаж.
Ночь. Осень.
Двенадцатое сентября.
Куда их девать? Куда поселить моих героев?
А пусть живут в моей квартире. 18,5 кв. м. Ищу и ищу вот эти 0,5 кв. м. – не могу найти и потому шифоньера вот не имею. Поставить некуда. Вбил в стенку гвозди, повесил костюмы выходные на плечиках. Нормально!
И у СЛАВЫ с ИРОЙ – пусть будет то же самое в квартире. Только я на первом этаже живу, а они пусть живут на пятом. Ну, чтоб хоть какая-то разница была. А дом пусть стоит на горе, чтобы внизу – весь город видно было. Ну, чтоб красиво было бы, верно? А то «чернуха» эта надоела до чёртиков. И вам, и мне.
Итак, пусть будет красиво!
В комнате книги, полки, стол, цветы, диван. Кухня – как у меня: ма-а-аленькая. Ванная и санузел – вместе. В просторечии эта комната называется, кажется, «гованная»? Фу, как некрасиво! Виноват. Больше не буду.
Ну вот. Что ещё? На полу – зелёный палас. У меня, правда, красный. Но зелёный – красивее!
На паласе стоит настольная лампа. Только она и горит в комнате, больше нету света. Лампа освещает крохотное существо – ЧЕРЕПАХУ МАНЮ, которой недавно исполнилось триста лет, но об этом никто не знает кроме меня и вас. Перед МАНЕЙ лежит огромная морковка и лист капусты. МАНЯ слабо поднимает голову и смотрит то в одну сторону комнаты, то в другую. МАНЯ и лампа находятся на белой, нарисованной мелом на паласе, черте.