Растерянно раскрываю рот, тишина грозовая.
Сдернули без намека и знака, слова с языка,
Жизнь была мне подругой, стала заказчица,
Мне бы подпеть, но опять шелестит тишина,
Влияние твоё на меня с утра́ заканчивается.
Утро с привкусом чёрного чая и сухого вина,
Тишина скользкой змеёй заползает на стены,
Вырваться бы из плена, но опасная глубина,
Завязла в тебе навсегда. Ты мой злой гений.
Он ждал
Я как-то мимоходом в его сердце,
Вошла и стала, разрывая его грызть,
Хотела в нем, наверно, отогреться,
Но не смогла я бескорыстно полюбить.
Дразнила, мучила, терзала его раны,
Искала я объятья у других мужчин,
А он прощал мои измены и обманы,
Любовь лепил и поднимал её с руин.
А я опять бежала танцевать по крышам,
Ругалась и кричала – «Сама я по себе,»
И отдаваясь просто так мальчишкам,
По клубам пьяная с сумбуром в голове.
Он принимал любой, больной и пьяной,
Я отогревшись уходила снова в ночь,
Он зашивал в кровавом сердце раны,
Рубцы болели, снова рвали его шов.
А он терпел, носил мне чай в постели,
Все ждал, я оценю, останусь навсегда,
Наивно верил, если рядом с ним согреюсь,
То полюблю неопытно-простого дурака.
А он все ждал, за раной штопал рану,
Душа испепелилась и горела как костер,
Он ждал, когда от жизни я такой устану,
И не дождался. Навсегда вчера ушел.
Ну и ушел, но на душе с чего-то скверно,
И память пустотой пустила в душу боль,
Я благодарна за любовь ему, наверно,
Но холод сердца разрывает меня вдоль.
Прыгай и улетай
Сглотнул торопливо вечер этот бредовый день,
Солнце скривило на окнах луч и исчезло совсем,
Торчат из пустынных строек кости бетонных свай,
В ночь, в неизвестность сверху, прыгай и улетай.
Жизнь истребителем вьётся – штопор или пике,
Без перспективы прорваться, фигу сжимая в руке,
Всё до банальности просто, виски плесни в стакан,
Пялиться тупо глазницами в зеркале тварь-тоска.
Лыко уже не вяжется, утро сглотнуло ночь,
Струйками факт реальности снова вползает в мозг.
Вам никогда не казалось, что в зеркалах – не то?
Надо взглянуть поглубже, вдруг разгадаешь код.
Солнце скривило по окнам в полдень свои лучи,
А вот и вторая бутылка. Виски в стакан плесни,
По пустырям маняще стройки бетонных свай,
Вверх самолетом бумажным, прыгай и улетай.
Как ты?
«Как ты?» – твой звонок среди ночи.
Плохо, тошно и больно, хочу ответить,
Сердце маятником колотит всё жёстче,
Душу нервы выкручивая выжимают.
«Я тебя разбудил?» – в трубке голос,
Мне бессонницу под кожу – уколом,
Рвёт кошмаром ночь сон на осколки.
Стекла глаз скребёт чёрным ногтем.
«Как ты, милая?» – голос твой в трубке,
Губы сжаты до судорог, рву их руками,
И с бесцветной как с негатива улыбкой,
Я тебе говорю: – «Замечательно, милый.»
Собирала в ладошки я сны
Из снежной зимы тишины.
Собирала в ладошки я сны,
И в преддверии ранней весны.
Ты.
Парила над белой землей,
С надломленною душой,
Ощущая вечность преград,
Ад.
От рук до предплечий боль,
Сквозь тернии, дебри вдоль,
Обетованной земли берега.
Я.
Из капели пришедшей весны,
Собирала в ладошки я сны,
Сколько их, помогай, собирай,
Рай.
Вновь снежинки метёт метель,
Жизнь закружит свою карусель,
Руки крепче мои сожми, вместе
Мы.
Ближе – небеса
В прошлое нельзя навести – мост,
Стисну зубы до боли – до слез,
Кромсает безвинный день – нож,
Думала, будет больнее – ложь.
Падаю сумрачной тенью – в ночь,
Тщетно пытаюсь унять – дрожь,
Под ногами разбитые сны – прочь,
Соблазняя, в спину плевки – что ж.
Сердце крутым кипятком – до дна,
Наплевать на адскую боль – сильна,
Сколько прошло зимы – года два?
До весны бесконечных – четыре дня.
Ветер выводит прощальную – трель,
Бестолковые звезды открыли – дверь,
В нерадивом рисунке судьбы – зверь,
В пустоте мутных зеркал – оскал.
Выживать буду в этой зиме – без тебя,
В снег сажать и растить цветы – одна,
За спиной ниоткуда вдруг – два крыла,
Отчего-то ближе, родней – небеса.
О тебе
О тебе никогда я не буду писать,
Я боюсь, что когда-то, возможно,
Их прочтет и в тебя влюбиться та,
Что с тобою быть тоже захочет.
О любви я стихи не пишу для тебя.
Вдруг о чувствах прочтет их другая,
И коварством полна тебя влюбит в себя,
Те слова о любви за меня повторяя.