Моя девочка определенно обожала быть мамой, а если она счастлива, то счастлив и я. Кроме того, ее беременное тело сексуально, как ад. Мысль о ее слегка округлом животике, полных сиськах и сладкой-сладкой киске заставила меня сдвинуться в кресле, мой член внезапно напрягся и заболел. Взгляд на часы подтвердил, что день прошел всего лишь наполовину, и мне правда следует остаться. Затем мои глаза наткнулись на фото на моем рабочем столе, где Иден держит Мика и Элая, ее океаны голубых глаз плещутся любовью, а на лице сияет улыбка.
– Я не говорю того, чего не думаю, – я отодвинулся в своем кресле и встал, схватив свой пиджак со спинки и надел его. – Я ухожу.
Джакс закатил глаза и тоже встал.
– Однажды я сменю название этого места на «Круа и партнеры».
– Будто ты лучше, засранец, – пробормотал я добродушно. – Сколько раз в день ты закрываешься в кабинете Натали, пока я сижу здесь? Делая вещи, о которых я даже не хочу думать.
Джакс ухмыльнулся и шлепнул меня по спине, когда я выходил.
– Ты просто завидуешь моему легкому доступу.
Он не ошибся.
Я поспешил домой и когда вошел в дом, остановился, чтобы впитать в себя звуки детского хихиканья и милого смеха моей жены. Черт, у меня было все хорошо. Сейчас если бы мои мальчики дали мне небольшую поблажку и легли спать пораньше…
Я нашел их в нашей спальне, оба мальчика лежали на одеяле на полу, пока Иден, наклонившись к ним, корчила смешные рожицы. Каждый раз, когда они прыскали с визгом от восторга, она запрокидывала свою голову и тоже смеялась. Я достаточно мужественный, чтобы признать, что мое сердце разрывалось от любви и довольства.
Беззвучно я подобрался и опустился за ней.
– Эй, Солнышко, – прошептал я, скользя своими руками вокруг ее талии, потянул ее за волосы в сторону, чтобы иметь возможность оставлять мягкие поцелуи вдоль ее открытой шеи. Она была податливой, млела подо мной.
– Ты рано вернулся домой, – счастливо вздохнула она.
– Я соскучился по своей семье.
Мик и Элай, кажется, заметили меня в этот момент и слегка обезумели, тряся ручками и ножками, и заулыбались, показав свои десны. Элай серьезно заморгал своими серыми глазками, когда перевернулся и, пошатываясь, сумел подползти ко мне. Отпустив Иден, я поднял сына и прижал его. Он засунул свои маленькие кулачки в ротик и зевнул, заставив меня усмехнуться. Голубые глаза Мика тоже были остекленевшими, заставляя меня наклонить голову к уху Иден и прошептать:
– Я думаю, самое время всем вздремнуть.
Я не пропустил легкую дрожь, которая прошла через нее, и которая зажгла огонь во мне. Быстро поднявшись на ноги, я подождал, пока Иден поднимет Мика, затем мы отнесли малышей в детскую, рядом с нашей спальней.
После того, как все дерьмо в деле об убийстве было улажено, я наконец-то смог освободить время, которое планировал для Иден. Я взял выходной и мы поехали в Коннектикут, чтобы заняться покупками для детской. Она покрасила стены в светло-коричневый, после чего местный художник разрисовал их цирковыми животными. Мы купили антикварную детскую мебель, и она восстановила все это сама, за исключением сильно оббитого, качающегося стула, где она кормила наших мальчиков после того, как они родились.
Сейчас она сидела в кресле, а я бездельничал с Элаем напротив комода, наблюдая, как Иден ухаживает за Миком. Она так чертовски великолепна, и было что-то такое в картине, где она кормит нашего сына, что вызывало сильное чувство собственничества и потребности. После того, как Мик наелся и задремал, мы поменялись малышами, и я уложил Мика в кроватку. Я укрыл его мягким вязаным одеялом и пробежался рукой по пушистым темным волосам. Маленький носик сморщился, и малыш засунул свой большой палец в ротик.
Иден покормила Элая и уложила его рядом с братом. Мы пытались однажды разделить колыбельки, но мальчики кричали и плакали до тех пор, пока снова не оказались вместе, поэтому мы убрали другую кроватку. Когда Элая уложили, его маленькая ручонка тянулась до тех пор, пока не дотронулась до Мика. Они всегда так делают во время сна. Мы были поражены, когда заметили эту привычку, и это только еще больше подтвердило мое мнение, что мои дети самые милые и самые яркие на планете. Джакс может весь день хвастаться своей Джеммой, но стоит мне напомнить ему, что у него есть только шестнадцать лет или около того, чтобы подготовиться к ее свиданиям, как он быстренько затыкается, и чаще всего уходит, бормоча что-то о замках и дробовиках.