– Да, что ж это такое? – простонала я, выпутывая руки.
Ткань пододеяльника липла к моему влажному телу, образуя препятствия. С горем пополам я выбралась из одеяла и включила ночную лампу. Комната была пустая. Я засмеялась. Этот истерический смех мне начинает надоедать. Я скоро сойду с ума, если и дальше все так пойдет.
Накинув на себя халат, я решила выпить воды. Но стоило мне открыть дверь, как я услышала голос отчима с кухни. Он говорил по телефону и говорил тихо. Зачем человеку, в половину двенадцатого, говорить с кем-то по телефону? Первое, что я подумала – любовница, но сразу же отмела эту мысль. Потом моя голова стала соображать, если первое отпадает, остается только одно – Дядя Толя что-то замышляет. Поэтому я прислушалась.
– В три ты мне нужен в офисе. – говорил он. – Да, я говорил с ней, но она молчит, как партизан. Ты ее так запугал, что теперь она будет молчать.
Я поняла, что говорили обо мне, поэтому подкралась ближе. Отчим стоял ко мне спиной и продолжал говорить. Я чувствовала себя шпионкой, и меня это смешило, не смотря на страх.
– Папка должна быть у меня завтра. – сказал отчим. – И меня не волнует, как ты ее достанешь. Он не должен понять, кто за всем этим стоит. Риск есть всегда.
Я прикрыла рот рукой, чтоб не издать случайно какой-то звук.
– С этим надо кончать. Мне до чертиков все надоело. Ненавижу ждать!
Тут отчим повернулся и встретился со мной взглядом. Я не знаю, как, но мне чудом удалось взять себя в руки и сделать вид, что я ничего не слышала. Так как рука все еще прикрывала рот, я сделала вид, что зевала.
– Что ты здесь делаешь? – спросил дядя.
– Пить хочу. – я поблагодарила свой голос, потому что он был хриплым ото сна. – Сегодня вообще дышать нечем, наверное, дождь будет.
Я прошла на кухню и достала стакан. Бросив в него несколько кубиков льда, я залила его водой.
– Ты какая-то бледная. – он уже не говорил по телефону.
– Голова раскалывается. Уже не могу терпеть. – сказала я, стараясь говорить более убедительно.
А сама думала, как я смогу обратится в милицию и рассказать об услышанном, если у меня нет ни одного доказательства, а отчим может переиначить свой разговор. Опять все держать в себе и никому не говорить. Я допила воду и налила себе еще один стакан, пошла в комнату, стараясь не бежать, чтоб он ничего не заподозрил.
Только спрятавшись у себя в комнате, поняла, что дрожу. И дрожу так, что зубы чечетку выбивают. И это притом, что на улице больше двадцати градусов теплота и духота такая, будто в парилке сидишь. Подойдя к балконной двери, я осторожно выглянула на улицу. Было темно, а на небе ни одной звездочки. Я широко открыла дверь, но вместо холодного воздуха, меня окутал теплый и липкий, тут же захотелось закрыть дверь, убежать в ванную и стать под холодный душ. Но я не могла выйти из комнаты, не могла снова посмотреть в глаза отчиму. Поэтому выпив залпом воду, я включила на полную мощность вентилятор и улеглась на кровать. Хотя пролежать долго не могла из-за влажных простыней.
– Твою ж мать! – выругалась я в сердцах и вскочила с кровати.
Меня так все разозлило и вывело из равновесия, что я просто сорвала постель с кровати, подальше откинула одеяло и подушки. Потом вышла на лоджию. Там у меня стоял старый диван. Иногда я любила полежать там и в особенно жаркие ночи даже спала. А что делать? Жарко ведь, а на лоджии хоть какой-то воздух, не считая сегодняшней ночи. Поэтому скрутившись на диванчике, я подложила под голову маленькую подушку и с облегчением вздохнула.
Долго конечно еще лежала и слушала тишину улицы, пение каких-то птиц и думала, что мне делать дальше. Анатолий точно как-то связан с Темным, а еще мне не понравился допрос отца. Что наводит меня на мысль, что и он как-то здесь замешан. Может, я, и правда, что-то пропустила? Может, нужно было быть более внимательной и храброй? Что было бы, если я открыла тогда глаза? Кого бы я увидела?
При всех этих мыслях, я и не заметила, как погрузилась в сон. В котором меня целовал мужчина, скрытый тенью. Но это не мешало мне понять, кто меня обнимает. Я улыбнулась. Не знаю почему, но улыбнулась. Может, потому что хотела этого поцелуя? Особенно вспоминая то, что произошло днем, мне не хватало его прикосновений. На этот раз его руки и губы были мягкими и неторопливыми. Он не ставил клеймо на мне, не показывал себя собственником. Нет! Его ласки были нежными, как будто он и сам наслаждался моим телом. А его губы легко прикасались к моему лицу, шее.
Я хотела позволить ему это хотя бы во сне. Это же не запрещено? Я же могу пофантазировать о человеке в маске, с интересными тату и удивительными глазами? Почему бы и нет?! Хотя и во сне я понимала, что это не правильно. Мне на самом деле должно быть плохо от произошедшего в банке, от таинственных недоговорках родителей и ночных разговоров отчима по мобильному. Должно быть до слез больно, что Юра меня оставил разбираться со всем этим самой, что он поверил непонятно чему. Должно быть хреново оттого, что он, скорее всего и ждал какого-то момента, чтоб разорвать со мной отношения. А я мечтала о наших с ним планах на будущее, о детях.