Протащив свой транспорт подальше в глубину островка, на небольшую полянку, я натянула на себя почти всю одежду, которая имелась, завернулась в одеяло и улеглась на дно. В голове шумели волны, и меня качало из стороны в сторону. Это, наверно, от долгого пребывания на воде такая внутренняя качка. Я закрыла глаза. Шум прибоя в ушах усилился, но не раздражал, а, наоборот, успокаивал. Я представила, что я на берегу моря, иду по тёплому, почти горячему песку. Босые ноги слегка проваливаются и стопы чувствуют каждую песчинку. Кругом летают чайки, но почему-то не кричат, а шепчут: «Кари… Кари… Всё хорошо… Впереди вся жизнь… Нужно думать о будущем… Всё хорошо… Всё хорошо…». Я смотрю в небо на больших белых птиц, кружащих над головой. Вдруг одна из них вспыхивает ярким пламенем прямо на лету и падает камнем. Я подбегаю и вижу: на песке лежит курица, курица-гриль, с золотистой корочкой и большими пучками зелени вокруг. От потрясающего аромата начинает кружиться голова, и я протягиваю руки к заветной мечте, но не тут-то было. Копчёная тушка вскакивает на костяные ножки и удирает прочь.
– Стой! Ты куда?! Ты моя, курица! Ты жареная! Как смеешь убегать?! – и несусь следом за драпающим ужином. – Стоять, я сказала! Куры-гриль не могут бегать! – я орала что есть мочи, только голоса своего почти не слышала. Из горла вырывалось лишь какое-то карканье. Жареная птичка резко сменила направление и запрыгала прямо к морю – я за ней. Расправив куцые крылышки, она подскочила и бухнулась в воду. Холодные капли брызнули на лицо, и я проснулась.
На меня смотрела тёмно-серая зеленоглазая морда.
– И снова здравствуйте, – мой голос, действительно, был хриплым, и слова застревали на полпути. – Что? Соскучился?
Я привстала. Пахло жареным мясом.
– Есть будеш-ш-шь? – прошипел ангалин.
Второй раз повторять ему не пришлось. Я мешком вывалилась из лодки и на четвереньках быстренько поползла к небольшому костерку. На угольях запекалась рыба, а рядом на округлых листьях дымился нанизанный на палочки шашлык! И хотя глотать было трудно, горло словно перетянули ремнями, с двумя порциями я разделалась за несколько минут. По вкусу это была какая-то птица, но точно не берусь утверждать. Горячее мясо! Вот что главное! И вкусное-е-е…
Ангалин пристроился рядом и, держа в хвосторуке мой кинжал, выковыривал что-то из угольков. Я оглядела полянку. Мои мешки валялись на земле, полностью распотрошённые. «Вот наглец! Даже в моих пожитках успел покопаться. Как бы золотишко не спёр…» Про падкость ангалинов до золота я была уже наслышана. К ноге подкатилось несколько крупных обугленных шариков. Я оторвалась от трапезы. Это были местные корнеплоды, по вкусу очень похожие на картошку, только цвет у них внутри был ярко-оранжевый, как у тыквы. Местные называли их «ваттаха», что значило питательный корень. Но про себя я именовала этот овощ «тыквокартошкой». Я глянула на ящера, он продолжал ковыряться в углях и на меня не смотрел.
Вскоре сытым хомяком я привалилась к ближайшему стволу, подставила лицо дневному свету и прикрыла глаза. В желудке было тепло и уютно. Тело согрелось и блаженно расслабилось. Послышался шорох, и я приоткрыла один глаз. Ангалин сидел рядом.
– Спасибо… Было очень вкусно. Не думала, что ангалины умеют разводить огонь и готовить человеческую еду.
Он наклонил голову так, как это иногда делают собаки, слушая хозяина, и произнёс:
– Мы многое умеем… Только люди об этом не з-з-знают… Нам нуж-ж-жно поговорить… – мне показалось, что в его шипении промелькнули извиняющиеся нотки.
– Говори, я слушаю… – и судорожно сглотнула. В горле будто застряла куча камней. – А то мне пока трудновато…
Он глубоко вздохнул, светлая широкая грудь значительно расширилась, развернулся и пошёл к воде. Вскоре пришлёпал, держа в пасти яркие, красно-зелёные листья, которые принялся усиленно жевать. Потом залез в мешок, достал старую потрёпанную рубаху, одну из тех, в которой я убегала из леса, и оторвал от неё длинный кусок. «Распоряжается, как будто это его… Хоть бы разрешения спросил, что ли?» Передними лапами и хвостом он расправил кусок ткани, выплюнул на неё пережёванную массу и сложил в две половинки, а потом протянул мне:
– Обмотай ш-ш-шею, это помож-ж-жет… С-с-синяки быстрее с-с-сойдут и говорить будет легч-ч-че…
Не говоря ни слова, я сделала так, как он сказал. Сначала было неприятно, когда пропитанная слизью тряпка коснулась кожи, но вскоре я почувствовала прохладу, как от мази с ментолом. И правда, полегчало… Ящер подобрался поближе и сказал:
– Я хотел с-с-сказать с-с-спасибо за то, что ты с-с-сделала для меня… там, в Маргос-с-се… Никто бы так не поступил. Тем более женщ-щ-щина. Ты из-з-збавила меня не просто от с-с-смерти, а от величайш-ш-шего поз-з-зора, от каз-з-зни… Для ангалина нет хуже учас-с-сти, чем умереть от руки палача… – и опустил голову в низком поклоне. Я ничего не успела сказать в ответ, как он продолжил: