— Не устроили бы западню, поганые, — поделился опаской Дмитрий.
— У меня тоже смуро на душе, — чистосердечно признался князь Андрей.
Дмитрий думал: ежели татары мыслят умертвить его, то проще всего свершить им это в чистом поле, будто пал великий князь русский от рук случайных кочевников... Сарыхожа, Сарыхожа... А ведь обещал проводить, помочь, подготовить приём у хана. Этот подго-то-овит! По-русски говорит, с виду воин огневой, за посольство своё, ежели он выполнит его, как у них там, в Сарай Берке, задумано, получит пожалованье великое — звание темника, а может, и земли,..
Переправившись на другой берег, сотня и обоз княжий двигались некоторое время по следам ускакавших татар. Куда они поскакали — проведать была послана передовая сторожа из десятка кметей под началом Монастырёвым. Ждали их к ночи, но они вернулись задолго до заката, встретив в поле двух возвратных конников, сопровождавших Елизара Серебряника, — Тютчева и Квашню. Эти молодые вой выследили татар — причём Тютчев узнал Сарыхожу — и без ошибки вызнали их путь: лежал он прямо на новое татарское поселение на красивом берегу реки Упы — самое близкое из ордынских поселений.
— Младенец сущий уразумеет: во Тай-Тулу поскакали! — решительно сказал Григорий Капустин великому князю.
Дмитрий не ответил ни слова, молча согласившись с этой догадкой. Он снял свой шлем, как бы показывая всем, что нет опасности, ослабил латы на груди и позволил сделать это всем, потому что солнце пекло нещадно до самого своего захода.
— Ты, Григорий, не помыкай ими, — кивнул он на сотню. — Отныне мы идём все во единой судьбе, во едином хлебе.
"Тайдула, Тайдула..." — стучало в висках Дмитрия в такт лошадиному шагу.
И вдруг вспомнился ему долгий зимний вечер во княжем дворце — в том старом, допожарном, когда жив был ещё отец, князь Иван. Вспомнилось, как пришёл тогда в их крестовую палату митрополит Алексей, отмолился, и они с отцом ушли в ответную. Кажется, тогда и рассказал старик о том, как вызвал его хан Джанибек лечить жену, красавицу Тайдулу.
У знаменитого Узбек-хана был темник, не уступавший по жестокости самому Ногаю, зверю из зверей, убивавшему ханов, назначавшему новых и повелевавшему Ордой. У того темника родилась от русской пленницы красавица дочь. Сын Узбек-хана Джанибек купил её в жёны. И как ни старались темники, беги, эмиры, как ни выискивали они ему жён из своей родни — не было прекрасней и умней её. Русская кровь дала ей спокойный нрав, русые волосы, лёгкую поступь длинных красивых ног, каких не сыскать во всей Орде, неискоренимую и удивительную для кочевников привычку к чистоте тела. Умом превосходя многих советников хана, она стала и его первой советчицей в делах государственных. С ней он чувствовал себя спокойно, и, кто знает, не Тайдула ли целых семнадцать лет держала татарские орды в степях, не отпуская на милую Русь. Боялись и ненавидели её в Золотой Орде...
И вот однажды — помнит Дмитрий переполох в Москве — уезжал митрополит в Орду. Вот так же провожали его. Народ не спал, выходил на улицы. Мальчишки висели на деревьях, чернели шапками, будто прибавилось грачиных гнёзд... Это митрополит ехал в Орду лечить Тайдулу. Она ослепла в одночасье. "Мы слышали, что небо ни в чём не отказывает молитве главного попа вашего: да испросит же он здравия моей супруге", — написал хан в Москву. Митрополит догадывался, что Тайдулу замыслили отравить, но она осталась жива. В ночь перед его отъездом сама возгорелась в церкви свеча такова молва шла по Москве, — воском той свечи да водой святой митрополит вернул зрение Тайдуле. На радостях хан Джанибек одарил митрополита Московского великими дарами, а красавице Тайдуле сделал тоже подарок — как сказывали — заложил будто бы в порубежье русской земли и ордынских пределов город её имени — Тайдула, что стал зваться на Руси то Ай-Тула, то проще Тула... Так ли было оно — неведомо.
"Тайдула, Тайтула, Ай-Тула ты, Тула..." — повторял Дмитрий в такт шагам своего коня, а сам думал о другом, о том, что верно решили они объехать Тулу.
13
Первые путевые сутки прошли спокойно. И вот уже другие сутки истаивали благополучно. Перед закатом, ещё не избавившись от жары, обоз и дружина искали ночлег — присматривались в пути. Вперёд выскакивали те, что были помоложе, — Тютчев и Квашня. Они высмотрели подходящую луговину, не выжженную солнцем даже ныне — так низка и притенённа была эта низина вдоль небольшой реки. Решено было расположиться станом на другом её берегу.