И крестьянин попросил бумагу.
— Нет, нужна твоя подпись, — сказал Гулиа.
— А как я подпишу, если неграмотен?
— Ставь здесь три крестика.
Крестьянин поставил три крестика, а «за неграмотного Цагуриа» расписался Дмитрий Гулиа.
— Видите, какая польза от абхазской грамоты? — смеясь, говорил Гулиа. — Я хочу, чтобы знали все: эту бумагу я сам передам начальнику участка. Пусть разбирается, а мы ему в этом поможем.
Молодой худощавый человек в абхазской черкеске произвел на односельчан очень приятное впечатление: и своей ученостью и, главное, решимостью начать дело против хитроумных и довольно сильных уарчинских воров.
Много лет спустя Кан Цагуриа, один из ближайших родственников того самого потерпевшего Цагуриа, говорил мне:
— Нас поразила не столько бумажка, написанная по-абхазски, сколько желание нашего Дмитрия потягаться с дворянами. Адзюбжинцы сказали так: «Дмитрий стал на очень трудный путь. Выдержит ли, пойдет ли по нему до конца?..»
Недавно я слушал Тура Хейердала. Он сказал, между прочим: «Я совсем не знал океана, иначе я бы не отправился на «Кон-Тики». В связи с этим я вспомнил слова Гулиа: «Я не знал, что ждет меня впереди. Шел подчас инстинктивно, как идет олень на водопой. А иначе я много бы думал, прежде чем броситься в гущу жизни, можно сказать, очертя голову…» Это он говорил полушутливо-полусерьезно. Так же, как Хейердал…
Антон Адлейба пишет: «Для творчества Д. И. Гулиа, казалось, открывались большие перспективы. Он был талантлив, энергичен, молод… прекрасно знал и любил свой народ, и народ знал и любил его… Но всего этого было мало в условиях… царской России».
Но так или иначе — путь был избран…
«Абхазская азбука» вышла в свет в 1892 году. Это небольшая книжка в сорок пять страниц. Отпечатали ее в Тифлисе, в типографии канцелярии наместника на Кавказе. Азбука довольно быстро стала популярной. Не было абхазского села, где бы- не знали по крайней мере о ее существовании. В этом и состояло основное отличие новой «Азбуки» от бартоломеевской, которая так и не смогла перейти порога кабинетов ученых-лингвистов.
Хотя эта книжка и печаталась в типографии наместника, она не имела почти никакой официальной поддержки. Только горстка интеллигентов-абхазцев пропагандировала ее. Благодаря этим одиночкам абхазская азбука сделалась достоянием почти всех абхазцев, которые учились в учебных заведениях на территории Сухумского округа, то есть Абхазии. «Вот с этой поры, — писал Гулиа, — абхазцы и начали читать книги на родном языке».
Итак, основа основ грамотности была заложена. Что же дальше?
Разумеется, никаких лавров. Абхазские Кирилл и Мефодий продолжали свою скромную деятельность: Мачавариани по-прежнему работал смотрителем, а Дмитрию Гулиа следовало заняться делом, с житейской точки зрения, более прибыльным, чем составление азбуки. Иначе говоря, надо было на что-то жить самому, надо было воспитывать сестру и брата, которые, хотя и находились у родственников, тем не менее требовали всяческой поддержки, в том числе и материальной. Все десятилетие, прошедшее после выхода в свет «Азбуки», мы видим Гулиа в различных селах учителем начальных школ. Преподавал он и в школах абхазских, и в школах греческих, и в школах русских. (Живя среди греков, он усвоил новогреческий язык.) Работал переводчиком при начальнике Кодорского участка, а позже — в управлении Сухумского отдела, тоже переводчиком.
«Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, в заботах суетного света он малодушно погружен; Молчит его святая лира, душа вкушает хладный сон…» О нет, все было не так! Гулиа трудился в поте лица, и ни один ломоть жесткого чурека не давался ему легко. Он много разъезжал. Жил то в Очемчирах, то в Сухуме, то в Тамыше, то в Киндге. В селе Киндг он учительствовал в течение нескольких лет. Обсадил тополями школьный двор. И сейчас, едучи из Сухуми в Очемчиры, можно видеть на невысоком холме школу и стройные тополя, пережившие того, кто их сажал хрупкими, как тростинки.
Днем он учил детей, а вечерами учился сам. То были годы накопления опыта, годы знакомства с жизнью. Причем знакомство это было бурным. Кем бы ни работал Гулиа — переводчиком или учителем, — он активно вмешивался во все дела, с которыми к нему обращались крестьяне. Это был двадцатипятилетний молодой человек, сухощавый, подвижный и энергичный. Внешность его всегда безупречна: черкеска лучшего сукна, мягкие азиатские сапоги, архалук из ярко-пурпурного шелка, позолоченный кинжал и шашка и, разумеется, револьвер системы «смит-вессон». В карманах — куча патронов. Я что-то, кажется, упустил, и вы уже заметили что: коня, конечно! Разве джигит без коня — джигит?
Дмитрий покупает отличного коня абхазской породы с примесью кабардинской, а может, арабской крови. Он обожает коня. Конь узнает его по голосу. Достаточно окликнуть, как уже слышится топот. Вооруженный до зубов человек на лихом коне — вот портрет Дмитрия Гулиа. (В этом отношении он не составлял исключения: черкеска без оружия не черкеска.) Фотографии, сохранившиеся от тех времен, дают представление о его внешности.
Гулиа ведет, я бы сказал, светский (по абхазским понятиям) образ жизни: работает, гарцует на коне, разъезжает по знакомым, дальним и близким родственникам. Он здоров, умеет поддержать веселое застолье и нередко бывает сам толумбашем. На этом посту он не знает пощады: не можешь пить — уходи, хочешь пить — пей, пей без отказа, пей до дна и столько, сколько тебе нальют. Этот закон пиршеств придуман не им. И не ему было отменять его. Как истый толумбаш, Гулиа пунктуально держался традиций и никому не давал спуску.
Однако явиться в гости — не значит попировать и уехать восвояси. Ведь перед тем как сесть за стол, проходит немало времени, когда можно и должно потолковать. Людей бывает много, все они рассказывают новости. Жалуются на горькую судьбину или вспоминают «удивительные происшествия прежних далеких дней». Часто возникают любопытные соревнования в остроумии или пении. Молодые люди, подбадриваемые старшими, затевают борьбу или джигитуют на конях, играют в мяч или пляшут.
Возьмите свадьбы, похороны или поминки. Явиться на похороны или поминки — значит оказать внимание родным умершего. Быть приглашенным на свадьбу — почетно. Гулиа часто можно было встретить в самых отдаленных селах Кодорского участка.
Что такое абхазские похороны?
На широком дворе — неотъемлемой части крестьянского быта — сооружается навес, под которым устанавливается гроб. Вокруг гроба — ближайшая родня. Во дворе, в тени деревьев, сооружаются временные скамьи. Это место для гостей, пришедших отдать последний долг усопшему. В течение трех или четырех дней здесь перебывает огромное количество народа. Оплакав мертвого, мужчины собираются группами и ведут нескончаемые разговоры на самые различные темы. Кто-нибудь из старших вспоминает стародавнее, и молодые почтительно слушают его. Затем компания невольно обращается к последним сельским происшествиям. Здесь назначаются подчас и деловые встречи. Люди, давно не видевшие друг друга, лобызаются и справляются о здоровье. Здесь выясняется масса житейских подробностей. Нередко устраиваются джигитовки в память об усопшем. На них можно отличиться, можно приметить и «черноглазую» и «тонкошеюю». Похороны — очень сложный обряд, и по тому, как они обставлялись в прежние времена, — одновременно и культ и драматическое действо по хорошо продуманному сценарию. Всем распоряжался опытный человек, знающий похоронные церемонии. Как бы ни были душераздирающи женские вопли, похоронный обряд, берущий начало в глубокой древности, не должен был морально ослаблять присутствующих. И неизбежные после похорон поминки, по-видимому, служили именно этой цели. Присутствие, причем неизменное, вина на похоронах как бы «снимало часть скорби». Постепенно обычай этот гипертрофировался, и в наше время он справедливо вызывает недовольство, ибо часто «преступаются дозволенные обычаем границы».
На поминках еще больше, чем на похоронах, внешнего проявления сочувствия, еще явственнее ощущается театральность. И на поминках тоже весьма удобно и даже уместно встретиться со старыми друзьями и знакомыми, перемолвиться словечком, поделиться горем или посоветоваться о чем-нибудь серьезном. Мужчины и женщины прихорашиваются, чтобы показаться в лучшем виде. Если в семье дочери на выданье, поминки для них еще одна возможность проявить свои способности молодых хозяек, понимающих толк в приеме гостей…