Вот начало диалога в русской транскрипции (юноша превозносит до небес девушку, в которую влюблен):
На мой взгляд, начало абхазской поэзии было блистательным. Не надо быть особенно прозорливым, чтобы понять, что такой поэзии обеспечен успех. Она нужна была народу. Становилось понятным, что поэзия не забава, а дело серьезное.
Эти две книги, созданные между 1906 и 1913 годами, были, в сущности, итогом прожитых лет. В них концентрировались воля к свободе, любовь к народу, упорство в достижении почти недостижимого. Михаил Лакербай пишет: «Мы, его ученики, по сей день любим и ценим его как основоположника всех (именно всех) культурных начинаний в жизни нашего абхазского народа. Любили и любим его за его огромную человечность, упорство, последовательность, целеустремленность и бесстрашие в осуществлении этих благородных задач».
Так или иначе основа была заложена, и поэту уже мерещилась литература, в которой десятки имен, десятки сердец и десятки прекрасных умов. Главное было сделано: налицо мысли, облеченные в прекрасную форму, мысли страстные, горячие. Налицо разнообразие поэтических жанров. Зоя Кедрина пишет по этому поводу: «Многообразие жанров, присущее литературному творчеству Д. Гулиа, обычно для писателей, основополагающих литературу…»
Исследователи творчества Дмитрия Гулиа указывают на фольклор как на один из источников его поэзии. Подлинное изучение устных произведений абхазцев началось сравнительно недавно. А русский читатель только-только знакомится с ним. Семен Липкин пишет: «Абхазцы — небольшой народ, но то, что они создали в изустном творчестве, огромно»; «…сам народ, талантливый и зоркий, рассказал о себе в старинных сказаниях и главным образом в великом нартском эпосе…»
В общем это верно: творчество Гулиа неразрывно связано с устным творчеством народа. Дело, разумеется, не только в том, что поэт написал стихи об абхазском Прометее — Абрискиле, и не в том, что переложил на прекрасные стихи легенду об Есшоу, а в той порою невидимой, но прочнейшей связи с фольклором, которая придает неповторимую национальную прелесть всей поэзии Гулиа.
Недавно появилось в переводе на русский великое творение абхазского народа о нартах — «Приключения нарта Сасрыквы и его девяноста девяти братьев». Это произведение во многих отношениях поможет понять душу народа, поэтому остановлюсь на нем подробнее.
Сказы о нартах любимы в горах Абхазии. Считается, что нет лучшего времяпрепровождения на досуге, чем слушать рассказы о нартах — этих богатырях древности. У костров после работы на полях или после охоты на горных склонах начинаются нескончаемые рассказы о нартах, об их великих подвигах.
Эти рассказы менее всего походят на рассказы апологетов, превозносящих деяния богатырей. Это рассказы живых людей со своим личным, пристрастным отношением к нартам и их приключениям.
События передаются в форме живой речи, архаизмы встречаются лишь изредка. И это понятно: сказитель — человек сегодняшнего дня, и он повествует своим языком. Это не плавное повествование равнодушного человека, но рассказ горца, кровно заинтересованного в том, чтобы держаться правды о нартах и передать ее своим детям. Эта правда не всегда благоприятна для братьев-богатырей, ибо они тоже живые люди и им присуще не только величественное, богатырское, но и многое из человеческих слабостей. А сам главный и любимейший герой — Сасрыква? При всей симпатии к нему сказитель отметит и отрицательные его черты. Можно ли, например, зазнаваться даже богатырю, воображать, что нет в мире никого сильнее тебя?
Мудрой Сатаней-Гуаше, матери ста братьев-нар-тов, не по душе такое бахвальство. И Сасрыква вскоре убеждается, что есть существа на свете и посильнее его. Он испытывает унижение, он познает, наконец, что сила вещь относительная, что не следует впадать в гордыню. Тяжелый урок не прошел даром. Сасрыква, кажется, приходит в себя, как после тяжелого сновидения.
Человек есть человек, если даже он богатырь. Жизнь его полна изгибов. Прежде всего жизнь его конечна. Богатырь Сасрыква не раз встречается с бедой. Его преследует зависть братьев. Он теряет сыновей. Гибнет его любимая жена. Наконец прощается с жизнью и он сам — великий герой, побывавший в далеком мире, победивший страшного дракона и избавивший от несчастья жителей этого далекого мира. Рожденный из камня, закаленный кузнецом Ай-наром в кипящей стали умирает, как простой смертный. И если последить за ним внимательно, Сасрыква и есть простой смертный со всеми чувствованиями своими, любовью и ненавистью.
Но какими бы ни были недостатки героя Сасрыквы, характер его цельный, литой, как та сталь, в которой его выкупали при рождении. Основная черта — это приверженность к делам справедливым. Сасрыква — человек честный, преданный братьям, готовый в любое мгновение ринуться на врагов, угрожающих родной земле.
Правда, не всегда братья отвечают ему хорошими делами. Снедаемые завистью, они даже пытаются погубить Сасрыкву. Братья постоянно третируют его, ибо он, Сасрыква, незаконнорожденный. Однако Са-таней-Гуаша, как бы символизирующая совесть народную, целиком на его стороне. Он ее любимый сын. Герой эпоса, любимый герой народа — незаконнорожденный! И в этом тоже высокая гуманность эпоса о нартах.
Я не собираюсь анализировать характеры героев сказания, несомненно стоящего в ряду прекрасных произведений человечества. Но нелишне заметить, что произведение это очень древнее, как и сам абхазский народ. И хотя мы будем еще иметь возможность поговорить об истории абхазцев, несколько штрихов хочется отметить уже здесь.
Абхазцы жили на Кавказе испокон веку. Ученые находят в горах дольмены — доисторические каменные погребения. Этим многотонным сооружениям тысячи и тысячи лет. (Имеются находки и более древние.) Отсюда ученые делают вывод, что человек в Абхазии поселился давным-давно. Но почему бы, собственно говоря, не селиться ему в очаровательной стране? Другое дело, что это были за люди. Предки современных абхазцев? Может быть — да, может быть — нет.
Обозримое историческое прошлое дает основание для утверждения, что еще до нашей эры в Абхазии, или, как ее называют сами абхазцы, Апсны, жили прямые предки нынешних абхазцев. В разное время они назывались то абасхами, то абасками, абазгами и абсилами, то обезами (в древнерусских летописях). Нетрудно заметить, что все эти названия в какой-то степени являются производными от самоназвания абхазцев: абас-уа, апс-уа. Апс-ны — значит страна апсуа, страна абхазцев. Но есть еще и другое объяснение, которое часто встречается в литературе: псы — душа, ны — страна, страна души. Но это уж область поэзии, а не науки.
Язык — абхазский принадлежит к особой абхазо-адыгской группе кавказских языков. В лингвистическом смысле он родствен кабардинскому, адыгскому, черкесскому и аутентичен абазинскому и убыхскому (убыхи — я уже говорил об этом — в прошлом столетии исчезли с Черноморского побережья района Адлер — Сочи).
В древние времена Абхазия, как часть Колхиды, имела прочные связи с Элладой и Римом, позднее — с Византией, Венецией, Месопотамией, Генуей. Эти государства стремились к берегам Кавказа в погоне за наживой. В Абхазии были основаны города-колонии, среди которых особенной известностью пользовались Диоскурия и Питиунт.
В 1960 году под Майкопом была найдена каменная плита с таинственными знаками. Георгий Турчанинов, известный ленинградский эпиграфист, определил, что знаки эти — древнефиникийские (и интерпретировал надпись при помощи абхазского языка, предварительно попытавшись прочесть ее по-финикийски, адыгейски и на других языках Кавказа и Ближнего Востока).
Что же сообщает плита?
Какой-то строитель — человек грамотный — оставил рельефную надпись о том, что великий царь такой-то на окраине своего государства руками местного правителя заложил город или крепость на двадцать шестом году царствования в месяц сева. Свое исследование Турчанинов опубликовал в «Вестнике древней истории» (№ 3, 1965, Москва). Академик Василий Струве определил его как «несомненно крупное научное открытие в области истории Кавказа и Ближнего древнего Востока…»