Богун задумался, достал из кармана изогнутую короткую люльку, отсыпал из кожаного непромокаемого кисета порцию табаку, уплотнил его прокуренным пальцем в чубуке, достал кресало, кремень и трут, высек огонь. Глядя, как атаман раскуривает люльку, молчали и остальные.
-К Ору говоришь?- наконец, промолвил Богун.- Что ж, может, Тарас с Чарнотой действительно уже взяли его. Но для начала нам надо выбрать место, где можно укрыться, и постараться взять "языка". Местные татары уж точно знают, как тут обстоят дела. А сейчас надо разобрать припасы и посмотреть, что у нас имеется.
Как выяснилось, имелось не очень много. Шанцевый инструмент, полагавшийся каждому казаку: лопаты, кирки был на месте. Бочонок с порохом, три сотни пуль, самопалы, сабли, кинжалы- вот и все вооружение. Запас продовольствия можно было растянуть на неделю, но с пресной водой дело обстояло совсем плохо, оставался один бочонок, во второй, оказавшийся неплотно закрытым, попала морская вода.
-Значит, прежде всего, надо найти пресную воду,- решил Богун,- а заодно, добыть "языка".
В этот раз к Серко, Морозенко, Верныдубу, Ярошу и Водважко, присоединился и Опанас Мельник, года на три старше Ивана, чернобровый и черноволосый крепыш. Родом он был откуда-то из под Шаргорода, то есть почти земляк Серко, но прежде на Сечи они знакомы не были. Богун назначил его старшим, особенно наказав, соблюдать всяческую осторожность. Прихватив с собой пустой бочонок, молодые казаки отправились на поиски пресной воды и человеческого жилья. Удалившись на несколько сот метров от места крушения их чайки, Иван понял, что море в этом месте образует небольшой вытянутый к югу подковообразный залив, вдаваясь в берег версты на три.
Пройдя еще верст пять к северу, казаки наткнулись на озерцо пресной воды. По берегам его зеленел камыш, а вокруг росли не высокие деревья. Лучшего места для лагеря и ночлега придумать было трудно, поэтому Мельник отправил Ивана к Богуну, а остальные стали собирать хворост для костра и, соорудив самодельные остроги, попытались наловить рыбы.
К вечеру все собрались у озера и Богун, оглядев окрестности, удовлетворенно хмыкнул:
-К счастью, татары не едят рыбу, поэтому рыбаков здесь нет. Но все же ночью надо бы обойти вокруг озера, человеческое жилье здесь поблизости должно быть, пресной воды в этих местах почти нет, так что сюда на водопой бежит и зверь и человек. Ты, Опанас, - обратился он к Мельнику, - как стемнеет, пройдись со своими хлопцами вдоль берега , может, где костер заприметите. Да и нам большого огня разводить не следует, выроем яму поглубже, в ней пережжем сухие ветки на угли, а на них поджарим рыбу.
Хотя Иван за день отмахал верст пятнадцать, его молодой, крепкий организм не чувствовал усталости. Когда стемнело, группа Мельника двинулась в обход озера, которое оказалось не круглым, как это представлялось вначале, а вытянутым и сужающимся в восточном направлении.
Пройдя примерно с версту к востоку, шедший впереди Мельник вдруг остановился и указал рукой на противоположный берег озера. Там был виден отблеск костра, видимо, разведенного в какой-то ложбине неподалеку от кромки берега. Казаки осторожно продвигались вперед и через несколько минут уже могли отчетливо слышать, доносящиеся с противоположной стороны озера звуки мужских голосов и ржание лошадей. Мельник остановился, вокруг него сгрудились остальные, став совещаться, как поступить дальше. Судя по голосам, татар было не менее десяти человек. Атаковать их вшестером было бы безрассудством. В то же время, возвращаться назад, ничего не выяснив, тоже никто не хотел. Но и двигаться дальше было опасно, ведь там дальше, в конце озера, могло быть выставлено охранение.
-А если переплыть на ту сторону и послушать о чем они говорят?- неуверенно предложил Иван.- Может, удастся что-нибудь узнать о том, что происходит у Ора.
-Не особенно я в это верю,- подумав, ответил Мельник,- но другого выхода все равно нет. А ты татарский язык понимаешь?
- Да,- кивнул Иван, - понимаю. Он, действительно, неплохо знал татарский язык, так как выучил его, когда был на Дону. Там в Черкасске среди казаков было немало крещеных татар.
-Ну, раз ты сам вызвался, то плыви, только будь осторожен, - решил Опанас.
Сбросив сапоги и рубаху, Иван отдал их вместе с ружьем и саблей Морозенко, а сам погрузился в воду. Какое-то время казаки различали его голову на озерной глади, но вскоре потеряли Серко из вида.
Озеро оказалось неглубоким и большую часть пути Иван не столько плыл, сколько шел по илистому дну. Подойдя ближе к берегу, он понял, что костер действительно разведен в небольшой ложбинке, саженях в десяти от берега и вокруг него расположились человек пятнадцать-двадцать татар. Их кони, похоже, паслись немного дальше, откуда доносилось пофыркивание и ржание. Затаившись в редких прибрежных зарослях невысокого камыша у самого берега, Иван заметил, что у всех татар за плечами были луки, на поясах сабли. Почему они находятся при полном вооружении, выяснилось из их дальнейших разговоров. Внимательно слушая татарскую речь, Серко с похолодевшим сердцем узнал, что попытка штурма Ора, предпринятая казаками, была отбита с огромными потерями для запорожцев и Тарас с Чарнотой вынуждены были возвратиться на Сечь. С полтысячи казаков попало в плен и сейчас этот татарский отряд конвоируют часть их в Бахчисарай на продажу. Осторожно выбравшись на берег в стороне от костра, Иван ползком углубился в степь и вскоре заметил сидящих и лежащих скованных между собой пленников, которых охраняло человек пять конных татар. Другого охранения, похоже, не было, так как здесь,у себя дома, целому отряду вооруженных воинов некого было опасаться.
Выяснив все, что он считал нужным, Серко вновь погрузился в озеро и уже вскоре докладывал Мельнику о том, что ему удалось разведать.
-Возвращаемся назад,- выслушав его, сказал помрачневший Мельник,- сам все подробно доложишь Богуну.
Узнав, что удалось выяснить разведчикам, все погрузились в скорбное молчание. Печальная весть о разгроме запорожского войска при штурме Ора, ужасные потери понесенные казаками, не могли никого оставить равнодушными: среди тех, кто ушел с гетманом Тарасом, у каждого было немало приятелей и даже побратимов. Но поражение запорожцев означало еще и крах надежды присоединиться к своим. Ловушка, в которой они оказались, теперь захлопнулась: оставаться здесь было нельзя- рано или поздно какой-нибудь татарский отряд непременно на них наткнется. И куда теперь идти тоже никто не знал.