— Ганс Мюллер.
Фред даже не успел тайком пожать ему руку, он только поспешно взглянул на Пауля Витмахта, и у обоих вырвался вздох облегчения: обошлось, хвала господу-богу!
В зловещей тишине Гитлер мрачно посматривал на генералов и офицеров, выстроившихся против команды «викингов». Затем глаза его вдруг вспыхнули злым огнем, и он исступленно, срывая голос, прокричал:
— За измену фатерлянду, за трусость приказываю — расстрелять!
Офицеры подали команду. Эсэсовцы вскинули на руку автоматы. Пауль и Фред зажмурились. Грянул залп…
После отъезда Гитлера Манштейн пытался восстановить в памяти все указания, обещания, угрозы фюрера. И, вспоминая, мрачнел все больше и больше. Нет, Гитлер просто подорвал его уверенность в победе. Именно подорвал!
Ну, хорошо, а что бы предпринял он сам, Манштейн? Что бы предложили его генералы? Наступать? Где они, их силы? Хочешь не хочешь, а нужно признаться — они остались под Москвой, у Волги, на Кавказе, под Курском — всюду на русской земле, куда посылал, их Гитлер, куда привели их они, его генералы. Опровергать бесцельно. И что ж, сложить теперь крылья? Отказаться от всего, ради чего пролито столько крови, столько потеряно и разрушено? Пойти с поклоном к этим русским или американцам? Нет, тысячу раз нет! Биться, ожесточенно биться на этом берегу! Еще можно разбить русских! Еще есть силы. Обещал же Гитлер новые дивизии. Биться! Зубами скрипеть, а биться!
Фред Дрюкер поглядел в окно и выругался. Дождит и дождит. На улице черная жирная грязь, обугленные печи сгоревших домов, искалеченные тополя. А вдали хмурый по осенней поре, роковой Днепр. «Судьба!» — недобро усмехнулся Дрюкер. Два года назад он с боем форсировал этот самый Днепр. Стоило наступать до Кавказа, чтобы снова очутиться здесь, на старом пепелище? Эта безвестная деревушка до сих пор памятна многим. Они наступали тогда вон из той низины, а отсюда вдоль и поперек резали русские пулеметы. Полроты полегло здесь, у этой проклятой деревни. Даже потом, когда подошли орудия с танками, ворваться сюда им удалось с трудом. Помнится, он совсем осатанел тогда и крикнул: «Сжечь ее, дотла сжечь!» И хотя откуда-то бил еще пулемет-одиночка, Фред, совсем забыв об опасности, первым ворвался в деревню и бросил термитную шашку на соломенную крышу окраинной хаты.
Да, картина была великолепной! Фред стоял посреди горящих хат и бил из автомата по женщинам и детям, метавшимся по улице. Он чувствовал себя истым демоном и так упивался своей властью, что не заметил, как рядом, резко затормозив, остановился «оппель-адмирал». Из машины вышел человек в генеральском плаще. Дрюкер сразу остолбенел. Черный генерал! Конечно, это он, Герберт Гилле, командир «викингов», о жестокости которого ходили легенды. Не дай бог в чем-либо провиниться перед ним — расстреляет на месте.
— Это ваша работа? — обернулся он к Фреду.
— Так точно, господин бригаденфюрер, — весь леденея, вымолвил Дрюкер.
Гилле снял фуражку и стал вытирать платком голый яйцевидный череп. Фред не сводил взгляда с его сухого, надменного, чисто промытого лица. За стеклами роговых очков бригаденфюрера недобро поблескивали маленькие, колючие глаза. Хотелось скорее отвернуться, уйти, скрыться от этих глаз. Но они магически притягивали к себе и леденили кровь.
— Превосходно! Солдату не нужно сердце…
По улице прямо к машине подбежала женщина с ребенком на руках. Обезумевшая мать пыталась хоть здесь найти защиту.
— Пощадите! Молю, пощадите!
Гилле смотрел мимо нее. Потом, полуобернувшись к Фреду, сделал выразительный жест рукой.
Встрепенувшись, Фред дал короткую очередь, потом еще по лежащим…
— Да, солдату не нужно сердце, — меланхолически произнес генерал и шагнул к машине. Уже держась за ручку дверцы, сказал, обращаясь к Дрюкеру:
— Хотите в «викинги»? Мне нужны решительные молодые люди.
Фред подобострастно вытянулся…
Но Фреду тогда не повезло. В лесу за Днепром роту обстреляли партизаны. Раненого Дрюкера отправили в тыл. Не судьба! А теперь «викинги» снова очень близко Но разве Гилле помнит Дрюкера? Два года — большой срок:
— Вилли, хересу!
Денщик принес свежую бутылку.