15 августа
Еще один день, про который нечего сказать, – это досадно; надеюсь, что впредь менее таких будет встречаться. Я живу теперь надеждою моей будущей деятельности, телесной и умственной; потеряв два года жизни в совершенном бездействии, трудно будет привыкать к занятию; надеюсь, что моя воля довольно будет сильна к исполнению намерения.
16 августа
В департаменте прочитали мне сегодня мое определение: я покуда не буду получать жалования, а о чине представят в Сенат. Вечером был я во Французской комедии9, – это первое представление после поста. Главная пьеса была хуже всех: чтение “Тартюфа” у Нинон, – это сбор нескольких острых слов всем известных великих писателей французских того века10. Удивляюсь, как могут французы так во зло употреблять имена великих людей.
17 августа
Прекрасная сегодняшняя погода не сделала мне день таким – я был как-то не свой. В ломбарде обещали через неделю выдать деньги. Наши победоносные войска всё еще у подошвы Балкана, а государя ждут сюда; говорят о третьем наборе рекрут. Франция посылает войска в Морею: говорят, не для того, чтобы выгнать Ибрагима Пашу, который сам хочет выйти, но дабы иметь точку, с которой она бы могла, в случае нужды, противодействовать России. Англия не хочет непосредственно принимать участия в делах твердой земли: расстройство финансов причиною ее миролюбия.
18 августа
Лиза сегодня была весьма грустна, упрекала меня во многом справедливо и несправедливо и, как всегда водится, одного меня винила во всём. Я прежде ей это предсказывал. К вечеру буря прошла, и всё взошло в свой порядок. Ответ профессора Адеркаса на мою просьбу о письме к Дибичу меня весьма обрадовал, утешил11. Дружба столь почтенного человека неоцененна для меня; как жаль, что теперь я не могу воспользоваться его благорасположением ко мне!
Головные боли, которые вот уже несколько дней меня мучают, происходят, кажется, от густоты крови. Мне должно остерегаться простуды, от которой может сделаться воспаление в легких: большее движение, умеренная пища и сон необходимы для меня.
19 августа
Утром я очень много ходил для избежания головных болей, от чего мне и сделалось немного легче. Читал “Ундину”: слог Фуке мне не нравится, и трудно его переводить; мысль повести этой прекрасна, преимущество человека душевными его способностями над остальным созданием земным выведено в изящном вымысле. – Лиза больна, у ней были нервические припадки и пр.
20 августа
В первый раз я был в департаменте, где, постояв с час, прочитал я одно пустое дело о несправедливо взысканных пошлинах, чтобы познакомиться с родом моих занятий; потом меня отпустили. Я всё еще ничего не делаю, но с будущей недели начну, получив деньги.
21 августа
В департаменте мне дали ведение журнала входящих бумаг в IV отделении 1-й стол и ведомостей от военных чиновников о присылке денег за употребление простой бумаги вместо гербовой – не головоломное занятие, чему я весьма рад, ибо тем более мне останется времени на свои занятия. Сегодня я много ходил и очень устал, от чего и голове моей легче. Вечером она <Лиза> была веселее всех этих дней, не печальна, что мне отвело душу.
22 и 23 августа
Вот еще два пустых дня, которые не оставили ни одного воспоминания после себя. В политическом мире ничего решительного не делается.
24 августа
Сегодня получены из ломбарда 43 752 р.; из них заплочено 4 805 за Тригорское, 25 000 положены на сохранение, 200 отдано чиновникам, а остальные 13 747 отданы матери. Из последних получил я тысячу рублей.
25–26 августа
Ищу, вспоминаю и мало нахожу замечательного, чтобы записать. – Я читаю “Историю Шотландии” В. Скотта12. Такой род повествования истории, особливо отечественной, очень хорош для детей – он рождает в них желание узнать более, знакомит с главнейшими событиями и с замечательнейшими лицами и приготовляет к дальнейшему учению. Простой рассказ, оживленный краткими описаниями нрава и частных событий замечательнейших исторических лиц, чрезвычайно занимателен для читателей того возраста, для которого он назначен; желательно, чтобы вся история была у нас так обработана.
От Анны Петровны я получил очень нежное письмо. Елизавета Петровна эти дни была мила, несравненно веселее прежнего и говорит, что опять по-прежнему любит.