Выбрать главу

Вчера, в субботу, на Александровской станции встречали императрицу, возвратившуюся из-за границы. После того я имел доклад у государя и между прочим представил записку по вопросу о дозволении военным носить бороду. Поводом к возбуждению этого вопроса послужил недавний случай с одним матросом из раскольников, который воспротивился бритью бороды. Подобные случаи неизбежно будут повторяться чаще прежнего при новом законе о воинской повинности, так как раскольники не будут уже иметь возможности откупаться от военной службы. Государь оставил записку у себя; любопытно знать, как взглянет он на этот вопрос!

На пути в Царское Село мне пришлось быть опять вдвоем с графом Шуваловым, и опять зашел разговор о смене графа Бобринского и назначении Посьета. По своему обыкновению, граф Шувалов говорил о государе не стесняясь; рассказывал разные случаи, вследствие которых граф Бобринский впал в немилость; приписывал смену уже не раздору и разномыслию с министром финансов, а тому, что граф Бобринский будто бы не хотел быть беспрекословным исполнителем желаний государя по выдаче некоторых железнодорожных концессий. [Еще в прошлом году был подобный случай по поводу концессии на Ландварово-Роменскую линию, а потом на Муромскую, которую государь обещал княгине Гагариной… Граф Шувалов подробно рассказывал этот последний случай так вероподобно, что нельзя усомниться в верности рассказа и остается только дивиться, как самодержавный повелитель 80 миллионов людей может до такой степени быть чуждым обыкновенным, самым элементарным началам честности и бескорыстия.

В то время как, с одной стороны, заботятся об установлении строжайшего контроля за каждой копейкой и с негодованием указывают на какого-нибудь бедного чиновника, обвиняемого или подозреваемого в обращении в свою пользу нескольких сотен или десятков казенных или чужих рублей, с другой стороны, с ведома высших властей и даже по высочайшей воле раздаются фаворитам и фавориткам концессии на железные дороги для поправления их финансового положения, для того именно, чтобы несколько миллионов досталось в виде барыша тем или другим личностям. (Например, графу Бобринскому приказано было сделать очень крупный заказ подвижного состава заводам Мальцова, но с тем, чтобы последний обязался подпиской выдавать ежегодно по столько-то тысяч рублей своей жене, приятельнице императрицы, неразлучной с нею и не живущей с мужем.)]

Таки наслушался я сплетен на эту тему, что было бы невыносимо грустно, если б в них заключалась какая-либо доля правды. В рассказах графа Шувалова граф Бобринский выставляется жертвой неподкупной честности и гражданской доблести, между тем как сам же Шувалов признает, что друг его много вредит себе недостатком правдивости и основательности в речах, что не раз он был прямо уличаем в неверных ложных показаниях. [Всё это так, но я, со своей стороны, не могу уверить себя в том, что и в Министерстве финансов железнодорожные дела ведутся вполне законно и честно. В последнее время было много таких случаев, что невольно рождается подозрение относительно не только второстепенных чинов этого министерства, но и самого министра, который в прежнее время слыл совершенно надежным и честным. Всё это крайне грустно.]

Отъезд генерала Грейга в отпуск прервал на несколько месяцев занятия комиссии, назначенной для обсуждения вопроса о Медико-хирургической академии. Хотя я не имел случая видеться с Грейгом наедине, однако же полагаю, что он докладывал государю об истинном положении дел, и если решение отложено на долгое время, то одно это уже дает повод думать, что сам государь не особенно интересуется им; со мною же его величество вовсе о нем не говорит.

Семейные письма, получаемые из Крыма и с Кавказа (из Железноводска), успокоительны. Затруднения, возникшие при постройке дома в Симеизе, кажется, улаживаются; делу этому дано новое направление, но нет и речи об окончании постройки к осени нынешнего года.

21 июля. Воскресенье. Неделя прошла с последней заметки в моем дневнике; ничего примечательного не происходило. Несколько дней провел я в Красном Селе, присутствовал на учениях и обедах с австрийцами и пруссаками; при обычных моих докладах государю не было никаких особенных объяснений. Вчера, в субботу, устроили обед для пруссаков в Царском Селе, так как некоторые из них должны уехать домой. Эрцгерцог Альбрехт со своею свитой уже уехал в пятницу. [Граф Шувалов и Потапов продолжают любезничать со мной. По многим признакам мне кажется, что действительно граф Шувалов уже далеко не в прежних отношениях к государю.]