* Мы непрерывно и настойчиво проявляем свои пороки и все-таки успеваем презирать всех ближних.
17 марта. Я переживаю отвратительный период. Все книги мне противны. Я ничего не делаю. Больше чем когда-либо мне ясно, что я ни к чему не пригоден. Чувствую, что ничего не добьюсь, и строки, которые пишу, кажутся мне ребяческими, нелепыми, а главное, совершенно ненужными. Как выйти из этого? Остается одно - притворяться. Я запираюсь на целые часы, и все думают, что я работаю... Возможно, меня жалеют, кое-кто мной восхищается, а мне скучно, я зеваю, в глазах мелькают желтые отсветы, желтушные отсветы моей библиотеки. У меня жена - сильное, нежное, жизнерадостное существо, младенец, которого можно показывать на выставках, а я не способен наслаждаться всем этим. Я отлично знаю, что такое состояние души не может долго длиться. Вновь я обрету надежды, мужество, вновь сделаю над собой усилие... Если бы только эти признания послужили мне на пользу! Если бы я сделался великим психологом, великим, как Бурже! Но я не верю, чтобы во мне было заложено столько жизненных сил. Я умру до срока или сдамся и превращусь в алкоголика, опьяняющегося грезами. Лучше уж тесать камни на дороге, пахать землю. Значит, вся жизнь, долгая ли, короткая ли, пройдет в разговорах о том, что лучше было бы заняться другим? К чему эта мертвая зыбь в душе, эта толчея страстей? Наши надежды точно морские волны: отступая, они обнажают уйму тошнотворного - грязных ракушек и крабов, вонючих крабов морали, которые боком, ползком тянутся за волнами. Как бесплодна жизнь неудавшегося литератора! Я умен, господи, умнее других! Это очевидно, ведь я могу прочесть "Искушение св. Антония" и не заснуть. Но мой ум подобен потоку, который мчится, бесполезный, никому не ведомый, там, где мельница еще не поставлена. Да, это так, я еще не нашел своей мельницы. Да и найду ли когда-нибудь?
18 марта. Педант - это тот, кто страдает несварением ума.
* Люди обычно стараются повыгоднее помещать свои похвалы, как помещают деньги, - с расчетом на проценты.
* Целыми часами он копается во Флобере, ищет блох и ляпсусов и в конце концов решает, что "Флобер был вовсе не такой уж великий писатель".
21 марта. Еще не научившись наблюдать, он уже полюбил все грандиозное и напыщенное.
4 апреля. Вчера мадемуазель Бланш принесла от мадам пасхальное яйцо в виде маленькой, расшитой шелками не то сумочки, не то корзиночки, наполненной до завязок конфетами от Фуке. Скажет слово и посмотрит в мою сторону. В течение двух последних недель она нас видела во сне четыре раза, особенно меня. Один раз я наговорил ей глупостей. Другой раз был с ней очаровательно мил. Она просит у меня книгу, журнал "Меркюр". Я не отвечаю или отвечаю грубо. Все это невыносимо и мучительно. Люди, которые не хотят вас понять, только напрасно себя терзают. Мне хотелось бы сказать ей что-нибудь приятное, а на язык наворачиваются лишь шутки весьма дурного тона, например, о ее облысевшем лбе или о гнойном прыще у рта. Я стараюсь проглотить свои шутки, как кусок сала, который никак не лезет в глотку. Маринетта хохочет. Мадам Б..., желая мне угодить, не без коварства сыплет остротами, которые так же похожи на настоящие остроты, как осколок стекла на бриллиант. Пусть не воображают, что быть добрым ; так уж легко. И в продолжение всего этого скучнейшего вечера мадемуазель Бланш улыбается невпопад, прислушивается, - не сказал ли я чего-нибудь? - цедит фразы, как и подобает хорошо воспитанной гувернантке, - о желудочных болезнях, о том, что жиры плохо перевариваются, о белом мясе, которое, что бы ни говорили, ничуть не лучше для пищеварения, чем обычное мясо; дает советы насчет режима питания; и хотя я совсем забился в кресло, сунул руки в карманы и сижу застегнутый на все пуговицы с благородным и холодным видом богача средней руки, у которого нищий клянчит копейку, я все равно чувствую, как два искательных глаза старой барышни шарят по моему лицу, два ее о чем-то умоляющих глаза. Я опускаю глаза, закрываю их, но вижу ее суетливые движения, как будто сквозь плотный слой воды. Это и нелепо и горестно. Я сержусь на себя. Обзываю себя бессердечным, жалким субъектом, но ничего не могу с собой поделать, и еще раз убеждаюсь, что мы прощаем лишь того, кого нам выгодно простить. И на черную доску человеческих подлостей я заношу еще одно очко в пользу сатаны.
9 апреля. Прочесть "Фанни" Фейдо, единственное, что у него стоит прочесть.
В "Фанни" есть лишь один оригинальный мотив: любовник восхищается мужем.
* В двадцать шесть лет так стремишься ко всему новому и так опасаешься впасть в повторения, что никогда не прибегаешь к своим записям.
* Двадцатилетний юноша, влюбленный в сорокалетнюю женщину, на каждом шагу твердит ей: "Я люблю вас, как отец!" Эта фраза звучит возвышенно и гротескно. Вставить ее в пьесу - и весь зал будет хохотать до упаду.
11 апреля. Написать книгу "Нигилизм". Рассказать в экспериментальном стиле, то есть привлекая сравнения из обыденной жизни, по параграфам современную философию, показать мышление, мало-помалу обращающееся само на себя, ставящее проблемы познания с той заинтересованностью, с какой буржуа обделывает свои делишки, а там понемногу прийти к Кантовой критике чистого разума, отбросив его мораль, как нечто слишком преднамеренное и искусственное. Словом, сделать книгу, которая относилась бы к истории современной мысли, как относится какой-нибудь роман Золя к его натуралистическим теориям. Приложить философию к жизни.
12 апреля. Не все ли равно, что я делаю. Спросите, что я думаю.
13 апреля. Если верить ренановскому "Будущему науки", то господин М. должен был стать ловким и удачливым коммерсантом, дабы его богатая дочка могла выйти замуж за бедного литератора, а тот, человек, разумеется, неглупый, но в общем-то ничем не примечательный, родил бы сына, которого направлял, воспитывал, растил и создал бы из него гения нашей нации.
15 апреля. - Мы с Ломбаром будем выпускать газету, - говорит Мариус Андре. - У нас хватит денег на два года.
- Ну, значит, два месяца вы продержитесь!
17 апреля. Оба Дюма опрокинули общепринятую теорию бережливости. Отец был расточителен, а сын - скупец.
28 апреля. Со стороны кажется, что я живу изо дня в день, "растрепанно", и, однако, у меня есть вполне определенная и прямая линия поведения: по возможности обеспечить материально жену и ребенка, лично довольствоваться малым и добиться того, чтобы мое имя прозвучало хотя бы как медный бубенчик.