29 апреля. Написать любовную идиллию двух металлов. Сперва они пассивны и холодны в руках сводника-ученого, затем, под действием огня, они сплавляются, смешиваются друг с другом, становятся тождественны друг другу, в совершенном слиянии, какого никогда не узнает самая яростная любовь. Один уже поддается, уже начинает таять, расплываясь беловатыми потрескивающими каплями.
* Глупый ветер, который, дуя во всю мочь, гнал перед собой два-три облачка, похожие на кроликов.
30 апреля. Метемпсихоз, как мера наказания: душа Бисмарка, перешедшая в мимозу.
3 мая. У меня есть идея романа, но она мне представляется в виде ежа, оттого что я не смею к ней прикоснуться.
21 мая. Возможно, Гонкурам не хватает именно искусства подавать свои остроумные замечания, языковые курьезы, выкладывать их на витрину, на обозрение зевакам. Замечаешь, что они умны - и необыкновенно умны, - лишь при втором или третьем чтении. Но какой же порядочный человек будет читать дважды одну и ту же книгу?
28 мая. Смех, печальный, как клоун в черной одежде.
30 мая. Восковая богородица под стеклянным колпаком, с золотым яблоком на голове, неподвижная, как будто ожидающая выстрела Вильгельма Телля.
* Стояла такая глубокая тишина, что мне показалось, будто я оглох.
* Поставить эпиграфом к "Мокрицам" фразу Флобера (см. Дневник Гонкуров, том 1): "Мой замысел сводится к тому, чтобы передать некий оттенок, цвет плесени, которым окрашено существование мокриц".
* Реализм! Реализм! Дайте мне прекрасную действительность, и я буду работать, следуя ей.
2 июня. Я построил себе столь прекрасные замки, что с меня хватило бы их развалин.
4 июня. Перечел "Сельского священника". Смерть госпожи Граслэн великолепна. Тем не менее мне кажется, что этот жанр романа умер, по крайней мере для подлинно талантливых людей. Это - обман зрения. Это производит большое впечатление, но ненадолго и лишь вызывает улыбку. Я хочу сказать, что Бальзак здесь становится каким-то талантливым Монтепеном, если угодно даже гениальным. И я думаю, что подлинно одаренные писатели не смогут больше писать всерьез такие книги.
7 июня. Возможно, мы доживем еще до той поры, когда через все моря пройдут дороги и несчастные наши рыбаки превратятся в буржуа, чуть ли не в любителей, и будут рыбачить в пиджаках из синего молетона, в домашних туфлях и при газовом освещении!
10 июня. Шквал спокойствия!
* В своих "Крестьянах" Бальзак делает крестьянина болтуном, а я, напротив, считаю, что он отнюдь не болтлив.
У Бальзака слишком мощный гений: избытком его он делится со своими персонажами - крестьянами.
21 июня. Художник - это человек, носящий берет.
* Если вам очень хочется смеяться, вы сочтете меня остроумным.
* Лодка движется за своим парусом, как древний воин за своим щитом.
27 июня. Высокомерная белиберда Барбе д'Оревильи...
7 июля. Запись, заметка для меня нечто безнадежно мертвое, чем я при всем своем желании не могу пользоваться.
18 июля. Экзотическое растение раскрывает свои листья, похожие на веера из бритв.
12 августа. Мериме, пожалуй, будут читать дольше, чем кого-либо другого. В самом деле, он меньше, чем прочие, пользуется образами, то есть тем, что ведет к увяданию стиля. Будущее принадлежит писателям сухим, сдержанным.
19 августа. Произведения Бурже: от них все-таки слишком несет парфюмерией.
27 августа. - Удивляюсь, - дружески говорит мне Трезеник,- что Жюльен не поместил вашей статьи. У него сейчас совершенно нет материала.
3 сентября. Валлет так определяет Флобера: совершенство таланта, но только таланта.
* Просто удивительно, как это литераторы могут любить друг друга, так друг друга понося.
* Он обрушил на меня удары своих комплиментов.
4 сентября. Битый фарфор живет дольше целого фарфора.
5 сентября. Недалек тот день, когда фотографирование будет производиться с воздушных змеев.
12 сентября. Вчера вечером долго беседовал с Валлетом. Св. Вавила - это он сам, человек, с которым никогда ничего не случается, человек грустный, удрученный, каким он и останется навеки, чья жизнь, хотя и окончена, все еще длится, и он сам не знает зачем. У него множество замыслов - роман о дочери штабного офицера, о человеке, женившемся на холодной женщине. Это жанр серого романа, романа о маленьких людях, к которым Валлет питает жалость.
Он не решается заглянуть к себе в душу: боится себя. Он рассказал мне тему своих "Слепых", и, все еще трепеща смертным трепетом, мы говорим о жизни, о ее нелепостях. Он сказал мне:
- Мы себя сделали, а вы все еще такой, каким родились.
* Завтра я буду сводить свою фразу к подлежащему, сказуемому и определению.
24 сентября. Мы не знаем Потустороннего, ибо неведение - условие sine qua non 1 нашего существования. Подобно тому как лед может познать пламя только при том условии, что он растопится, исчезнет.
1 Необходимое (лат.).
9 октября. Риотор рассказывал вчера, что редакция "Тан" назначает на годичный срок семью, которая должна отбирать романы для напечатания. Отец, мать и сын. Семья представляет подробные отчеты о прочитанном, по этим отчетам отвергается или принимается материал.
* Стих Хосе-Мариа Эредиа или Леконта де Лиля: как будто ступает рабочая лошадь.
4 ноября, "Сикстина" Реми де Гурмона - водичка, но ловко сделано. Полно тусклых красок и рассуждающих, но не живых людей. Даже имена и те изысканны, претенциозны. Тот же Баррес, но поглупей. Кроме того, он не может забыть латинских оборотов и каждому слову дает какой-нибудь эпитет. Он придает непомерное значение декартовскому cogito 1 и забывает, что это обыкновенная банальность, а может статься, просто игра слов. Пафосу хоть отбавляй. Уж поверьте мне, мы возвращаемся прямо к мадемуазель де Скюдери. Через всю книгу красной нитью проходит кантовская идея. Зато единственное, что превосходно в этой книге, - так это признание роли Вилье де Лиль-Адана.
1 Мыслю (лат.).
5 ноября. Вы только вообразите себе, "Сикстина" кончается смертью зонтика!
29 ноября. Не следует медлить с созданием шедевра, пока еще веришь в литературу; долго эта вера не продержится.