Отстаивая идеалистическую точку зрения, Толстой не возвышал, как это казалось ему, а, напротив, принижал роль сознания в жизни общества. Человек, записывает он 27 июля 1889 года в Дневнике, «всегда с завязанными глазами. И тем лучше исполняет волю бога, чем он слепее. Как слепая лошадь лучше ходит на кругу».
Со свойственной идеализму наивной, ни на чем не основанной верой в непогрешимость своих догм Толстой восклицает: «С матерьялистами и совсем заблуждающимися не надо тратить времени на спор. Надо, указав им их ошибку, идти вперед; пускай остаются позади. Так же, как с людьми, спорящими о дороге. Надо указать им настоящую и идти по ней, предоставив им исправить свою ошибку или остаться назади» (запись 2 июня 1889 года). Но «спорить» с материалистами Толстому приходится вновь и вновь, потому что, основываясь на ложных философских позициях, великий писатель, естественно, не мог сам отыскать «настоящей дороги» к достижению социального преобразования мира. Приняв решение «не тратить времени на спор» с материалистами, Толстой ходом самой жизни, разрушающей утопические иллюзии писателя, вынужден был все чаще и чаще возвращаться к мыслям о материалистическом учении.
Так Дневники Толстого с чрезвычайной рельефностью обнажают кричащие противоречия в мировоззрении писателя, отразившего «разум» и «предрассудки» патриархального крестьянства, слабые и сильные стороны его идеологии.
Проповедуя терпение, смирение, «нравственное самоусовершенствование», «непротивление злу насилием», Толстой вместе с тем резко восставал против всякого конкретного проявления социального зла, против всяких попыток его оправдания.
Среди абстрактных, реакционно-идеалистических, религиозно-нравственных рассуждений в его Дневниках содержится огромное количество исключительно ярких страниц страстного обличения социальной несправедливости. Эти записи представляют для нас особый интерес. Они помогают уяснить идейную направленность творчества писателя, понять кровную связь его с социальными чаяниями и стремлениями дореволюционного крестьянства.
В Дневниках и Записных книжках 1888—1890 годов находим многочисленные заметки и подготовительные материалы к обличительным произведениям Толстого этих лет. Здесь зафиксированы первые замыслы «Воскресения» и первоначальный этап работы над бессмертным романом, различные стадии работы писателя над пьесой «Плоды просвещения», повестями «Крейцерова соната», «Дьявол», «Отец Сергий», статьей об искусстве и другими произведениями.
Наибольшее внимание, естественно, привлекают материалы, связанные с историей создания «Воскресения».
Еще задолго до того, как в творческом сознании писателя стал конкретно вырисовываться замысел «Коневской повести» («Воскресения»), Толстой мечтал создать обличительное художественное произведение. 5 января 1889 года, находясь в Москве, он прочел статью Кеннана о тюремном режиме, установленном для политических заключенных в Петропавловской крепости. В этот же день он записал в Дневнике: «Читал Кеннена и страшное негодование и ужас при чтении о Петропавловской крепости. Будь в деревне, чувство это родило бы плод». Только городская обстановка жизни, раздражавшая и тяготившая писателя, помешала ему тогда создать художественный «плод», характер которого соответствовал бы идейной направленности «Воскресения». Позднее режим Петропавловской крепости был изображен Толстым во второй части романа.
Резко враждебное отношение к политическому режиму самодержавия сочеталось у Толстого с ненавистью к казенной церкви, на которую всегда опирались эксплоататоры для порабощения народа. Толстой видел, как христианское словоблудие господствующих классов совмещалось с диким произволом по отношению к людям труда, лицемерно величаемым «братьями во Христе». Писатель с резкой неприязнью относился ко всем новым модным религиозным течениям среди социальных «верхов» общества. Как видно из дневниковых записей, 8 февраля 1889 года Толстого посетил английский евангелист Ф. В. Бедекер. Популярный среди английской и отчасти русской аристократии проповедник-миссионер послужил прототипом для сатирического изображения Кизеветтера и англичанина в «Воскресении». По мнению Толстого, «они (т. е. деятели православия. — И. У.) — паразиты... лицемеры». Обращаясь к ним, Толстой говорит: «Святые-то, которых вы называете вашими, были бы только больше святыми, если бы не было вас... а вы — противное им, вы губители истины» (Дневник, запись 4 июля 1889 года). Передавая в Дневнике спор с А. М. Кузминским о православии, Толстой записывает свое суждение о том, что деятели православия — «злейшие враги, то есть главные задерживатели установления» того «царства божия», под которым писатель разумел социальную справедливость в ее специфическом толстовском истолковании (та же запись). Эти мысли Толстого получили яркое выражение в романе «Воскресение».