Вчера 27 в Крапивне. Встал очень рано, пошел ходить, к пол[иции] и потом — в острог. Опять убеждал подсудимых быть единогласными; напились кофе, и пошел в суд. Жара и стыдная комедия. Но я записывал то, что нужно б[ыло] для натуры. Потом поехали ночью. Мятель, и б[ыло] жутко. Доехали хорошо.
26. Крапивна. 90. Рано встал, приехала Соня. Я ничего не успел писать. В 1-м часу поехали. Мятель, но приятно доехали. Я, ища помещен[ия], ходил к Юдину. — И Юдину, говоря о своих беседах с умным попом, и в особенности хозяин[ом?] холостым, 30 лет, московским, молящимся полчаса — он, сказал мне, что читает: Слава тебе Бо[же], Цар[ю] Неб[есный], Богор[одица], Симв[ол] веры, Возбран[ной], Достойн[о] и еще что-то — ясно показывают, как вместо Христовой веры подставлена языческая, в к[оторой] молитва есть талисман.
25. Не помню, кажется немного писал.
24. Ездил в Тулу. Именины Давыд[овой]. Утром писал. —
Нынче 2 Декабря ночь. Ездил в Крапивну. Был Алехин и Елец. Жизнь всё та же, медленно пишу.
3 Дек. 90. Я. П. Если б. ж.
[3 декабря.] Пишу вечером, 10-й час. Нездоровится, тоска и слабость. Утром писал слабо, но не бесполезно. Ездил в Ясенки. Написал кое-какие письма. Тоска, уныние. Смерть становится ближе и ближе, и не только не страшно, но я стараюсь не отдаваться надежде на скорое пришествие ее, а жить вечною жизнью теперь так же, как буду жить после смерти. То не будет другое, а то же. Написал письма Чертк[ову]. Страх[ову], Рагоз[ину], Лескову, Алехину.
4 Дек. 90. Я. П. Е. б. ж.
Нынче 15 Декабр[я]. 11 дней не писал. Жил приблизительно так же: так же гулял и молился, так же медленно подвигался в писании своей статьи. — Были 1) Русанов с Буланже. Очень радостное оставили впечатление. Потом Буткевич Анатолий и Андрей. Известие о том, что жандарм собирался ко мне по случаю отсылки Буткевичем гектографированных статей. Потом Анат[олий] Бут[кевич] с женою. Очень хорошие, радостные. Перед ними еще старый человек, Самарский каретник Панов, отрицатель православия, вольнодумный самобытный христианин. Слишк[ом] занят отрицанием. Потом Диллон. Нынче только уехал. Мне было тяжело отчасти п[отому], ч[то] я чувствовал, что я для него матерьял для писания. Но умный и как будто с возникнувшим религиозным интересом. Сейчас проводил Булыгина. Надо помогать ему духовно, и я старался, как умел. Нынче утром вышел, и меня встретил Илья Болхин с просьбой простить: их приговорили на 6 неде[ль] в острог. Очень стало тяжело, и целый день сжимает сердце. Молился и еще буду молиться и молюсь, чтобы Бог помог мне не нарушить любви. Надо уйти. — Забыл записать славного милого гостя — Пошу. Он очень хорош, ясен, открыт, правдив, чист, и такова же Маша, и мне радостно. За это время думал: Записано следующее:
1) Прежде общий идеал, потом сознание возможности осуществления идеала, потом осуществление идеала. Так записано, но я не помню ход мысли и всё значение этого.
2) Благодаря цензуре вся наша литературная деятельность праздное занятие. Единое, что нужно, что оправдывает это занятие (литературой), вырезается, откидывается [цензурой].143 Вроде того, как если бы позволяли столяру строгать только так, чтоб н[е] б[ыло] стружек. И напрасно думают писатели, что они обманут правительственную цензуру. Обмануть ее нельзя, как нельзя обмануть человека, к[оторому] бы потихоньку, без ведома его, хотели бы поставить горчичник. Как только начнет действовать, он сорвет его. —
3) Поша показывал мне письмо к нему Обол[енского], в к[отором] он осуждает меня в бессердечии. Мне б[ыло] больно, праздно, бесцель[но] больно, как мне показалось сначала, т[ак] к[ак] я не мог ничего извлечь себе — душе на пользу из его суждения; одно я видел, что он имеет зло на меня. И мне это б[ыло] больно, как Д[енисенко?] и т. п. Но польза и в таком осуждении есть, и большая. Как ни старайся угодить людям, ты никогда не угодишь всем, и если ясно видишь это, то поневоле перестанешь заботиться об угождении им и начнешь угождать одному Богу.
144 4) С разных сторон и в жизни, и в своем писаньи все чаще и чаще прихожу к мысли о том, что люди мыслят большею частью в той мере, в к[акой] они не святы, не с тем, чтобы найти истину, а только с тем, чтобы им оправдать и возвеличить себя. Только святой может мыслить совсем правильно, и только мысль святого плодотворна. Люди же грешные полны желаний, отвращений, ожиданий, пристрастий, и мысль служит им. Картина, сюжет кот[орой] обличает нас, кажется нам технически плохою, и наоборот. — Так что для того, чтобы понять предмет, нужно не вникать в него, думать, разбирать его, а нужно очищать свое сердце от желаний, пристрастий, надежд мирских — от греха, увеличивать любовь, как для того, чтобы видеть через замерзшее стекло, надо не напрягать зрение, не приближаться к стеклу, а очищать и оттаивать его.