А. И. Сомов желал, чтобы дети усвоили близкие ему ценности: трудолюбие, умеренность, стремление к самосовершенствованию. Хотя благодаря старшему брату его собственное детство было лишено невзгод, он стремился дать им то, чего был лишен сам: лучшее образование, обучение искусствам, поездки за границу. К. А. Сомов был определен в гимназию К. Мая в 1879 г. — она считалась в то время одной из лучших в России и по методике, и по уровню преподавания. Сомов учился там вместе с другими будущими мирискусниками — Д. В. Философовым, А. Н. Бенуа и В. Ф. Нувелем.
С. Р. Эрнст в своей книге упоминал о рано проявившихся способностях художника[19], А. Н. Бенуа находил сомовские рисунки школьных лет довольно беспомощными[20]. Как бы то ни было, оба автора согласны в том, что Сомов долгое время не мог выбрать, какому из своих увлечений посвятить жизнь — музыке (как певец), театру или изобразительному искусству — и лишь под воздействием отца склонился к последнему[21]. Не следует, впрочем, подозревать
А. И. Сомова в диктате — обратное подтверждают усилия, которые ему пришлось приложить, чтобы принять «декадентское» искусство сына, находясь в целом на стороне критиков мирискусников, таких как И. Е. Репин и В. В. Стасов[22].
Сомов покинул гимназию в 1888 г. и поступил в Академию художеств. Перед этим он четыре года без особенного воодушевления занимался в рисовальных классах Общества поощрения художеств. В Академии художник приобрел некоторые технические навыки, однако укоренившийся там дух косности и распада мало способствовал развитию талантов. По словам Эрнста, Сомов считал пять первых академических лет потраченными впустую. Кроме того, по поступлении художник был вынужден еще и отбывать воинскую повинность, что доставило ему множество неудобств. В Академии Сомов учился у живописцев К. Б. Венига, В. П. Верещагина, Б. П. Виллевальде, А. Р. фон Бока, а также П. П. Чистякова, но перенял он у них мало[23]. Наконец, в 1894 г. молодой художник перешел в класс И. Е. Репина, с чьим приходом связывались надежды на обновление Академии. Как известно, Репин уделял своим ученикам довольно мало внимания, так что, хотя его присутствие действительно несколько изменило атмосферу в Академии, в случае Сомова значило намного меньше, чем могло бы. Репин выделял нашего художника среди прочих и отдавал должное его таланту, однако учителем Сомова в полном смысле этого слова он не стал.
Наиболее подходящее для себя общение Сомов нашел среди бывших гимназических товарищей — Бенуа, Нувеля и Философова — с прибавлением ранее незнакомых ему Л. С. Бакста и С. П. Дягилева, а также племянника Бенуа Е. Е. Лансере. Кружок самообразования, участники которого читали друг другу доклады по истории искусства, музыки и литературы, начал складываться вокруг Бенуа еще в конце 1880-х. Сомов присоединился к нему позднее, в начале 1892 г., хотя и присутствовал далеко не на всех собраниях[24]. Этот кружок превратился затем в редакцию журнала «Мир искусства», а затем и в одноименное общество. Настоящая дружба Сомова и Бенуа началась именно в это время;
последний был значительно более осведомлен относительно современных течений в европейском искусстве и с удовольствием развивал вкусы первого. Впрочем, не следует игнорировать роль других участников кружка — например, А. П. Нурока, познакомившего Сомова с искусством О. Бердсли.
Вследствие того, что Сомов уничтожил подавляющее большинство своих ранних работ, его искусство до 1893 г. (а по существу до 1896-го) известно в немногочисленных образцах. Сохранившиеся произведения отличает тихий, интимный характер; внутренняя цельность присутствует даже в не самых разработанных натурных этюдах. Сухая графичность, подчеркнутая определенность линий к середине 1890-х уступает место пастозному мазку, хотя и сдержанному и аккуратному. Изменения в подходе к передаче света обнаруживают знакомство с французским импрессионизмом, состоявшееся, вероятнее всего, благодаря Бенуа[25].
22
Представление об этом дают письма А. И. Сомова к К. А. Сомову: ОР ГРМ. Ф. 133. Ед. хр. 25.
24
Бенуа А. Н. Возникновение «Мира искусства». Л.: Комитет по популяризации художественных изданий при Государственной Академии истории материальной культуры, 1928. С. 8. Эрнст С. Р. Указ. соч. С. 23.
25
Впрочем, это знакомство не было глубоким, так как в то время и сам Бенуа, по собственному признанию, имел лишь общее представление об этом явлении: см. Бенуа А. Н. Мои воспоминания: в 2 т. Т. 2. С. 136–137.