Тщетно пытаюсь поговорить по телефону с Апатовым.
К 8 часам по дождю шлепаю на лекцию Волконского, которую он читает в своей уже бывшей им же отделанной пышной гостиной, почти полной слушателей. А.Ф.Кони на четырех ногах и уезжает до прений, чтобы читать где-то о скончавшемся Боборыкине. Сама лекция, посвященная итальянскому театру, оказалась набором самых глупых анекдотов и неинтересных воспоминаний, среди коих — сообщение, например, что у тени отца Гамлета, зацепленной в люке за полу, плащ разорвался по шву, что тени «умерших» королей Шотландии топали в ботфортах, что сам Волконский играл Ивана Грозного, используя трюк Росси в «Людовике XI». Кое-что более интересное, но несвязно и неряшливо было сказано о Джассоне. Было трогательно прочитано по рукописи вступление к «Лаврам», в котором набор слов и мыслей — прямо хоть подавай Оревильи. В перерыве я представил Сашу Зилоти Комаровской и беседовал с Е.П.Гердт… Пытался было возбудить прения, но за отсутствием желающих высказаться сам приводил В. в объяснениях по вопросу о «Поклонниках и талантах». Это еще было лучше всего. Бродский уже отрекается от своего восторга от «Жар-птицы».
Весь вечер Лидия Николаевна с Севой. Она нам дала погостить привезенного из Башкирии котенка…
Приходил для экспертизы очень посредственный Фихте, изображающий «Христа в терновом венке», и хороший мужской портрет П.Ф.Соколова — родственника жены Державина, блондинчик с повязанным глазом, кажется, Лебедев. Он здесь в сельхозинституте, но занят возкой дров…
Буря. На Неве поразительно красиво, особенно у Эрмитажа, когда солнце освещает пятнами противоположный берег: виднеются крепость или мечеть на мутно-сизом фоне, а Нева несется бурная со злыми барашками. В каналах вода поднялась до берегов — удивительно это эффектно на Зимней канавке. Иду к Кустодиеву по заданию «Мира искусства», на набережной меня окатывают брызги.
Утром начал вторую картину «Лекаря поневоле». В 11 ч. на панихиду по Ухтомскому в католической церкви. Евгения Павловна в трауре, довольно бодрая. Старик Татищев подавлен горем, еле ходит (результат былых заслуг перед революционными делами Ленина, с которым он лично знаком, который обещал ему, что сын не будет казнен). Собрались знакомые из Русского музея, Анна Андреевна, Зилоти…
Пошел в Дом ученых искать Апатова. Доклад Медведевой о каком-то пайковом вздоре. По телефону узнал, что дело Леонтия с благополучным заключением передано Агранову, а затем Апатов, действуя именем Горького, выудил: «Дело Бенуа будет закончено через десять дней, может быть, мы его отпустим, хотя дело очень серьезное».
Мечников считает, что было бы полезно повидаться с Зиновьевым, действуя через Пинкевича в Смольном. Попробовал было вызвать его из зала заседания, но после двух домогательств ответил мне через секретаря запиской, что он не может бросить заседание. Испробую завтра поговорить с Ольденбургом.
В Эрмитаже с подробностями в лицах пересказывал — к великому удовольствию аудитории — доклад Волконского. Левинсон-Лессинг все домогался к нам попасть, но после того что Тройницкий его обнадежил, теперь, оказывается, этой вакансии нет.
В газетах ответ Керзону. Я не читал. Отказ от отождествления советского правительства и III Интернационала.
Вода еще высока, но наводнение исчезло. Горький не приехал, не оказалось его и дома. С Альбертом в КУБУ для взноса денег. Встретил Фреди Бентовина. Он с сестрой уже сидел в вагоне для отправки в Польшу, но, не найдя их бумаг, велели им остаться. С тех пор они хлопочут уже месяц, но все тщетно. Самое ужасное, что они все свое имущество распродали!
В Эрмитаже — пикантная мадам Ададурова с мужем для экспертизы маленького портрета на меди, который я определил как раннего Боровиковского (мужчина в голубом плаще). Заседания моего отдела происходят в моем кабинете в конце Рафаэлевских лож, на мебели Горчаковых. Вспоминаю коньяк! Обсуждали вопросы: перевода к нам Левинсона-Лессинга, о получении картин. Айналов не пожаловал. Только сегодня узнал, что Спесивцева, получив командировку, выступает не без успеха в Риге. Телефонирую Лаховскому. В Риге Лаврентьев — главный режиссер, театр имеет успех, Гришин там, не в Париже. Вечером беседа с Анной Андреевной Михайловой. Были еще Костя (Сомов), Эрнст, Добужинский, Верейский. В Мариинском театре паника из-за низких сборов. «Снегурочка» дала около двух лимонов, на «Жар-птицу» мало надежд.