Затем Добужинский еще раз во всех подробностях изложил свои мытарства с отъездом. Самый отъезд отложен на будущую субботу (поезд ходит раз в неделю по субботам), чем окончательно отшиб мою охоту затевать то же самое. Сравнительно безболезненно прошла последняя стадия опечатывания его работ, согласно освобождению его от пошлин и налогов, без мен из Москвы. Происходило это в Акцентре. Представитель таможни из любезности очень торопился и уехал, оставив печать. Большой педантизм при подсчете проявил Школьник. Вот куда этот жуткий Вий пристроился! Но от самой упаковки и он ушел, так что, если бы Добужинский хотел что-нибудь в последнюю минуту вложить, он мог бы это сделать.
К чаю пришли Стип со странным керамическим подарком О.Д.Машуковой, Марфа, Зина, К.Сомов и А.А.Михайлова. Последняя была совсем смущена, когда в ответ на ее заявление (в тоне плохо скрытого злорадства) о получении от С.И.Вышнеградской («от самой Сонечки») письма, в котором-де сказано, что свадьба разошлась (и это благодаря крайне неуравновешенному и несерьезному характеру Лели), мы ей прочли вчера полученное от Ивана Александровича письмо, в котором он говорит, что свадьба состоится в мае и жених в самых восторженных словах воспевает свою любовь к невесте. После этого на целый час затянулся разбор Софьи Ивановны, в котором Анна Андреевна защищала своего «лучшего друга» от безжалостно злобных нападок. Я тем временем в соседнем кабинете обсуждал с Колей Лансере его статью о Камероне для сборника, составляемого Голлербахом. Был еще у меня сегодня балетный сотрудник «Еженедельника» для просмотра записанной им с моих слов (вчера в Эрмитаже) беседы о Фокине. Я из нее выбросил все «неюбилейное», после чего она — статья — превратилась уже в совершенную пустышку.
Из Америки получено письмо за подписью некоего Ветлугина, просящего у меня статью о рисунке. Ничего не пошлю, ибо русская подпись не внушает доверия.
Раз я уже упомянул о вчерашнем деле, то расскажу и о наиболее интересном из происшедшего вчера. По дороге в Эрмитаж встречаю Нерадовского, Свердлова, Израилевича и Браза, только что бывших у нас в канцелярии и просивших Суслова предпринять какие-либо шаги для освобождения арестованного вчера ЭКО ГПУ реставратора Тюляхтина по делу о краже Э.Мейера. Ему предъявляют обвинение в покупке заведомо краденого, причем у следователя оказались и сведения (неизвестно, насколько достоверные), что картина успела попасть за границу, откуда и возвращена. Справедливо указывают при этом Нерадовский и Браз, что арест после добровольного возвращения отшибает на будущее время у кого-либо охоту в подобных случаях возвращать, и скорее вещи будут уничтожаться, лишь бы не иметь дело с юстицией. Но, с другой стороны, я одобрил отказ Суслова предпринять указанные шаги (особенно в отсутствии Тройницкого), ибо это не наше дело. Пусть Нерадовский как прямой начальник Тюляхтина еще думает. От М.Философова (ученого секретаря Эрмитажа) узнал, что этот арест, вероятно, дело рук Ятманова, который за последнее время завел самые тесные связи с Чекой и который был информирован о перипетиях с Мейером до его возвращения, через Ерыкалова. Вероятно, при этом он теперь не устоял перед соблазном лишний раз… ненавистных ему «спекулянтов», «нэпманов» и т. д. Ведь он еще верен своему изуверству и еще не поумнел на опыте жизни.
Вечером вчера я был с Атей в Синема специально, чтобы увидеть свою фототипию на экране. Нас с Монаховым (и отдельно Хохлова!) в субботу утром, в день юбилея Каратыгина и по поводу этого юбилея, у входа в Театр снимали, и очень удачно. Я поражен тем, какой я юркий, подвижный, «неугомонный» — вылитый Татан. Кроме того, видел курьезный «шарж», разыгранный самыми примитивными куколками (от движения исходит убедительность жизни), и итальянскую фильму с хорошей знаменитой актрисой в главной роли и с отличным стариком в роли дряхлого виконта — «Ложа черных масок». После этого пришлось ехать к Жарновским на 6-ю Рождественскую. Кроме нас, никто не был, и было бы очень уютно, если бы не холод.
Слишком жидкий чай при вкусном торте. Зато я насладился книгой о рисунках, сплошь угольных, Тинторетто, очень выясняющих его творческий путь… Очень определилась личность Орацио Джентилески и его близость к Караваджо. Интересны снимки и с Ланцетти, Дзанса и др. Прекрасные статуэтки — балерина Дега в новом журнале.