В Эрмитаж привезли первый транспорт из бывшей экспертной комиссии с Мойки. Сейчас это учреждение почему-то перешло в ведение Наробраза, и музеям снова представлена возможность выбирать оттуда вещи для их нужд.
Но, увы, за время абсолютного царствования нэпа распродана на аукционах масса вещей из тех даже, что были нашей комиссией закреплены за нами. Среди них и несколько картин и этюдов Бакста. Между прочим, «Андромеда» (во всяком случае с игрушками). Из пакетов доставленных особенно интересны портрет Давида в профиль, писанный Гро, входивший в курьезную портретную серию, принадлежавшую княгине Долли. Как раз на днях я эту belle femme с трясущейся головой встретил на улице. Она, как всегда, очень звала меня к себе и интересовалась судьбой портретов Марии Николаевны — этот портрет нам еще не доставлен, а может быть, он даже уже распродан. Не находится до сих пор «Charite», или «Плодородие», Л.Фредерика. Вероятно, их по дороге от Марсова поля до Синего моста окончательно продырявили и, чтобы скрыть концы, — уничтожили. Сколько раз я пытался выяснить этот вопрос, и от Дидерикса и прочих получал лишь уклончивые ответы.
Час просидел у Морозова, знакомя занятых в пьесах (и читавших свои роли, уже им выписанные) с моими исправлениями перевода, попутно я им давал разные объяснения. Вернувшись домой на десять минут, пообедал и снова покатил по приглашению Ерыкалова в Строгановский дворец, который мы весь осмотрели в компании с К.Д.Тревер, Орбели и Тройницким для того, чтобы им помочь решить, какие нужно внести изменения в нынешний порядок экспозиции.
Во имя пиетета к Воронихину и побуждаемый желанием вернуть угловой, славившейся прежним благородством кабинет, решили удалить из него две возмутительные печки 1850-х годов (как бы лет через десять нам за это не попало). Решено выбелить стены соседней передней и перенести в нее портреты Александра I и Елизаветы Алексеевны, которое очень плохо вяжутся с отделкой стен рококо Расстрелиевского зала. А.С.Строганова водрузить в конце анфилады на место ужасно громадного золоченого зеркала, последнего следа безнадежно уродливой меблировки 1860-х годов этого зала (в нем мы заседали с матросами!). (Фотография банкета Бианки, изображающая всю эту комнату, имеется в библиотеке.)
Тройницкий держал себя очень странно. После «успеха» своих тезисов на конференции он с каким-то вдохновением легкомыслия все время возвращается к тому, что все музейное имущество следует считать неделимым, из чего он делает вывод, что оно подлежит самым радикальным перестановкам. Поминутно он возвращается к тому, что покои Николая II в Зимнем надо раскассировать. Я сам ненавижу эту комнату и был бы рад факту уничтожения такого уродства, но мы не должны прикладывать к этому руку, ибо являемся ответственными перед историей. Да к тому же уничтожение их неминуемо породит легенду об их великолепном изяществе. Тот же товарищ Васильев будет эту легенду распространять.
К.Д.Тревер занимает квартиру в 3-м этаже (над Ерыкаловым), очень изящно и опрятно обставленную. Кроме того, в доме живет и «первая» семья Н.И.Кузьмина (сама эта балаболка в опале и отправлена губернаторствовать куда-то на юг), но Ерыкалов этим очень недоволен, так как они очень мало платят за квартиру. Оказывается, вчера стояло обсуждение не только вопроса о налоге на 20 руб., но и того, что всякая квартирная обстановка подлежит обложению, а с целью оценить — будет ходить по домам особая комиссия. Пропали мы! Ну да Бог милостив, и авось Руф не оплошает. Но вот и спрашивается еще: что же, лучше теперь становится, нежели было два года назад, или хуже? Мерило потому трудно найти, то время совсем не знало реальных денег (этого важнейшего экономического термометра). Ведь только за последние месяцы люди стали проявлять известную сноровку — переводить всякую сумму на золото. Да и в этом как раз с весны, с начала обостренности в кризисе, от этой привычки снова начали отставать, и опять слышишь дурацкие возгласы: «Подумайте, миллиард!» — не только от людей достойных, которые на этом играют, но и от людей, получающих насколько меньше, стало труднее получить хоть что-либо…