Возвращался с Джеймсом Шмидтом. Он размышлял, предавался воспоминаниям о своем сотрудничестве в «Художественных сокровищах России». Я, разумеется, забыл всякую на него злобу за вчерашнее выступление в «Правде». Что возьмешь с такого кретина, вдобавок ученого. Дома еще застал Стипа, который посоветовал, на всякий случай, говорить, что он распродал свою коллекцию уже год назад.
Верейский, с которым я должен пойти к вдове коллекционера Бутовского, купил для меня очень дешево ряд прелестных офортов Ватерлоо. Вот и маленькое утешение среди общей тоски.
Были еще в Зимнем: Гауш, хлопочущий о школе народного искусства (милый человек, но его бездарность все портит в этом деле, уже из-за него нельзя поддерживать восстановление этой неплохой, но дилетантски поставленной затеи), и Шмаков, которого я привел сюда еще вчера за разрешением на выезд в Москву, где у него умер отец.
Бедняга совсем без средств и ждет месяц от Штеренберга разрешение получить денег за медали Гинцбурга, которые он раздобыл и препровождает в Эрмитаж на хранение.
Акица в отчаянии от Лели, от ее нежелания следить за своим здоровьем.
Ленин заболел воспалением легких. Новые террористические воззвания в Коломягах. Одесса едва ли в советских руках. Умер Дебюсси.
Я до сих пор отказывался, несмотря на приставания и убеждения Верещагина, от какого-либо вознаграждения за свое участие в делах комиссии, желая сохранить свою полную независимость, быть абсолютно материально незаинтересованным в «контакте с большевиками» (потому не домогаюсь и гонорара за «Петрушку»), Но сегодня Коллегия в мое отсутствие решила получать за разовое посещение заседания. Уж от этого, пожалуй, не увильнуть. Кажется, это всего 25 рублей.
День Лелиного рождения… Стип, Костя Сомов — необычайно приветливые и оба «жениха». Атя в каком-то экстазе от своего Купидона и все время дико смеется. Днем был Саша Черепнин с Машенькой…
Странно: на меня ни смерть Жени Кавоса, ни панихида больше не производят ни малейшего впечатления. Быть может, отчасти, что я скорее завидую покойнику — Жене Кавосу. Женю с детства я считал за предел элегантности. Помню его верхом на лошади посреди двора дачи на Золотой улице Петергофа, помню яхтсменом… В последние годы Женю «помял» его роман с женой НЛ.Поповой (дамой в очках), все растущая ненормальность Катеньки, путаность дел (он был директором заводов Демидова), склонность драматизировать. К тому же он слегка оглох, что придавало беседе болезненный оттенок. Его самого многие считали «ненормальным» и, пожалуй, не без основания. Я с детства знал его товарищей Ратькова, Панова, Арциловича, Колю Гарина. Их на панихиде не было, в газете «Речь» — заметка о его смерти. Женя был кавосцем — типичным венецианцем. Нос слегка рулем. У его сестры Сони Дехтеревой те же черты (подобрана нижняя губа, тревожный взгляд, склонность к остротам, «крутой жест»). Что стало с его вещами?
Говорят, дом он продал, а семья из трех дочерей и сына (тот на Урале). У них еще остатки былой роскоши, из предметов — прекрасный фламандский шкаф, картина «Смерть Софонисбы», масса бронз, портреты деда и бабушки Тютрюмова.
Заходил ни квартиру Познанских смотреть гостящую у них двухлетнюю прелестную девочку Наташу. Оттуда с Кикой — на Каменный, где ждал Машу… Живет она в особняке Л.А.Ильина среди музея, не слишком важно. Там же пил чай с М.А.Колокольцевой…
Прочел гнусную заметку, которую про меня написал в газете Дима Философов. Надо бы ответить, да лень.
Придумал, как правильно ответить Диме. Собираюсь письмо отнести в среду, когда пойду к Сувчинскому. Утром начал новый пейзаж с архитектурным мотивом, чтобы отдохнуть от листвы и зеленой гаммы. Кроме того, это и новая тема. Вот только как бы из-за этого богатства задач не произошел затор в их исполнении.
По дороге в Зимний дворец зашел к Бразу, не застал, но Лола мне показала новые приобретения. Соломон Рейсдал мне не очень нравится. Интересен семейный портрет художника в пейзаже, написанный Англада (цыгане) в 1650 г. Прекрасно «Святое семейство» Тинторетто 1550 г.
Вечером у В.Лебедева. Со мной потащился Петров-Водкин. Скука была чертовская (очень утомительно действует Сара Дмитриевна — жена В.Лебедева).
В час дня вынос бедного Жени Кавоса. Отпевали его в Сергиевской церкви, затем — на Волково кладбище до семейного места. Во время «прохода» Мария Андреевна сочла нужным рассказать дурацкий анекдот про Ленина в писсуаре…