Куда более важный элемент - Германия. И если она в результате оккупации будет разорвана на три части, необходимо знать, какая из этих частей окажется притягательной для двух остальных. Каждая из трех великих держав обречена использовать Германию против двух других и вступать из-за нее с остальными в соперничество.
Непреходящий страх перед Германией, фобия, ставшая наваждением, мания, характерная для болезненного, старческого состояния, вынудит Францию занять жесткую позицию в этой партии вокруг Германии, меж тем как де Голль рассчитывает играть гибкую и неоднозначную роль.
И тут выявляется досадное противоречие между намерениями и возможностями де Голля. У него страх перед Германией, и это отдает его в руки всех тех, кто заинтересован сыграть на этом страхе, то есть русских и евреев.
Русские уже настолько уверены в этом, что с недавнего времени повели себя с ним куда беззастенчивей, чем англичане и американцы. Обаяв нас лестью, вроде восхвалений героизма ФФИ, бессмертного духа и т. п., лестью, которая губительна для нас, ибо укрепляет наши самые дурацкие, бабские иллюзии, они вскоре ни капли не постесняются показать нам, какое отводят место союзу с Францией, гораздо менее важному для них, чем союз с Германией, сильной в военном, промышленном (а главное, научном) отношении.
Маршал Паулюс для них стократ важней, чем генерал де Голль, так как им необходима немецкая наука, чтобы справиться с англосаксонской авиацией. Как только им придется отказаться от американской науки, они, чтобы одолеть ее, не смогут обойтсь без науки немецкой.
И с этой точки зрения русским совершенно необходимо, как только гитлеризм будет повержен, прийти к соглашению с немцами.
Но и англосаксам столь же обязательно обеспечить сотрудничество как можно большего числа ведущих немецких специалистов. Поскольку два других промышленных бассейна окажутся в руках русских, им придется наложить лапу на Рур и прийти к взаимопониманию с немцами, а это значит оттолкнуть злопамятных и озлобленных французов.
Сражаться за Германию будут точно так же, как сражались с ней. Наметки к тому были сделаны уже в 1938- 1939 гг. (Чемберлен в Годесберге и Мюнхене, Риббентроп в Москве, Молотов в Берлине.) Германия, а вовсе не Франция останется решающим фактором в Европе.
Именно это я всегда и говорил: на чью сторону падет Германия? Вот вопрос вопросов.
Немецкая буржуазия перейдет на сторону американцев, тут никаких сомнений. Но будут ли рабочие массы очарованы Россией, когда увидят ее вблизи? И какую позицию изберут крупная промышленность и армия?
У гитлеровцев есть возможность разыграть свою последнюю карту: отступить в Альпы и в Норвегию и дожидаться там, когда вспыхнет третья мировая война, которая, впрочем, уже началась в Китае и Греции.
14 марта
Итак, Европа сдалась. Сегодня уже гораздо меньше европейского чувства, европейского патриотизма, чем когда бы то ни было.
Европа без малейших угрызений совести, без страха принесла Польшу, Румынию, Финляндию, Венгрию, Болгарию, Албанию, Македонию, югославские страны в жертву России, относительно которой не желает понять - хотя несколько лет назад еще понимала, - что это нечто совершенно иное, чем Европа.
Да, конечно, славяне - индоевропейцы, арийцы. Но персы и индийцы - тоже арийцы. Однако мы прекрасно знаем, что их судьба отлична от судьбы Европы. А эти славяне так смешались с монголами, туранцами, татарами. Да и Русская империя сама по себе образует целый континент - между двумя континентами, - судьба которого не имеет ничего общего ни с судьбой Европы, ни с судьбой Азии.
Какую роль играют во всем этом церкви католическая, протестантская, масонство, вообще все старые традиции? Какой политике сдачи позиций следуют они?
Действительно ли необходимо, чтобы Европа умерла с зыбкой надеждой на то, что когда-нибудь воскреснет, после того как надолго погрузится в варварство? Не этого ли хотят сейчас церкви? Неужто действительно необходимо, чтобы все старые цивилизации Европы, вернее то, что осталось от них после бесчисленных бомбардировок, оказались нивелированными под катком русского коммунизма?