12/V. Есенин — это Шариков, обладавший поэтическим дарованием.
Перечитываю «Вехи»43. Это зеркало, которое они поставили перед физиономией российского либерального интеллигента, и он отразился в нем во всем своем неприглядном виде, с прыщами и угрями. Чего и говорить, рожа крайне несимпатичная. Но зеркало — не солнце, оно не согревает, под его лучами на ниве не взойдут новые побеги, новая жизнь. А вот позитивного идеала — тепла, света — они и не дали. Ну, разве можно почитать программой их жалкие рекомендации о самосовершенствовании, о необх[одимости] искать истину и даже — главное, кажется, у них, — что истина выше общественной пользы? Все это — выси духа, а не фонарь в тёмном политическом лесу. Дав широковещательные обещания, они обманули читателя. И еще. Мысль, выраженная очень остро Гершензоном44 (благословляю штыки и т.д.) глубоко антинародна. Но нельзя отрываться от почвы — народа, нельзя презирать его — точно так же, как и обоготворять. И сегодня — Р. это хорошо выразил в своей статье45 — «т[овари]щи» хотят на этом нас и изловить: да разве это быдло нас понимает, да мы с вами, с Эйнштейном и Эренбургом, мы, цивилизованные люди. Всякая власть от Бога, и она должна быть сильной, тогда народ будет любить её, и тогда родятся Пушкины и Лобачевские и будет разбит Наполеон, а декабристы поедут в Сибирь.
Прочел сегодня «Смену вех»46. Сильно. Талантливо. И очень узко. Чистое политиканство. «Вехи» по крайней мере возносились к небу, ища, хотя и [не] найдя, там выхода. Эти — сплошь взор к земле. Очень много поняли. Многое предвидели (редкий случай в политич[еской]. публицистике!). Но не возвысившись, не попытавшись возвыситься к горним вершинам, остались с низким горизонтом. Они искали — и находили — объяснения рациональные. Но это — поверхностно: большев[истскую] революцию не понять без мистического анализа, ибо — я все больше к этому склоняюсь — Бронштейну помогали нездешние силы. Как можно понять или даже попытаться понять, осмыслить революцию, даже не поставив вопрос о Боге, скомкав вопрос о нации и национальной культуре, не обмолвившись об иудеях?! И вот: они намеревались использовать большевиков в своих целях. Большевики выжали из них то немногое, что они смогли им дать полезного, и — и убили потом и Ключникова47 и Устрялова48 (Ганелин49 сказал).
Да, кстати: все «Вехи», конечно» умещаются в жилетный карман Достоевского.
17/V. Если мне когда-нибудь придется издавать свой цитатник в красной или красно-бело-синей обложке, то первым моим изречением будет: «Вся власть от Бога. Бунт — дело подлое!» И сделаю к этой цитате примечание: рядовых бунтовщиков — сечь, главарей — сажать, а подстрекателей — вешать.
18/V. Нет, мы Ленина жидам не отдадим! Он — наше национальное достояние, как Александровский столп или разбойничьи старые песни. И ещё: евреи только думали, что они правят Россией в 1917-37 гг. На самом деле именно они-то и служили приказчиками русского дела, полагая, что делают это для себя. Когда они с помощью мощной своей еврейской организации стали нести бациллы разложения из России на экспорт, они тем самым укрепляли русскую государственность.
22/V. С большой пользой для себя изучал я материалы для главы о рабочих в Гражд[анской] войне. Картина вот какая. Ситуация Шариков — Швондер в русской революции выглядит как эпизод из приключений Синдбада-морехода, когда какой-то бедный старичок попросил его перенести через ручей, а потом ездил на нем, на его шее. Швондер сказал Шарикову: понеси меня, я укажу тебе дорогу в социалистич[еский] рай. И оседлал Шарикова, и бедный Шариков таскал его по топям и кручам, худел и обдирал тело. Пролетарии, точно, поддерживали Бронштейна и К°, но исключительно ради их целей. И были замордованы в Гражданской войне, не приобретя ничего взамен.
А все-таки сменовеховцы навели меня на верную мысль: не евреи правили русским государством, им (и другим) это только казалось. Русское государство заставило жидов служить своим целям. И если теперь, через полвека прикинуть, выиграло ли русское еврейство от революции (несмотря на двадцать лет полного господства), то ответ, пожалуй, такой: нет, проиграло! При эволюционном течении событий они бы приобрели в России, может быть, и больше. Ибо они очень усилились в конце прошлого — в начале нынешнего века. А в итоге сталинской контрреволюции они очень много потеряли даже из того, что имели до революции.